Друзья-сыщики ничего не ответили и откланялись, оставив Куперсмита в полном недоумении.
Глава 14
— Есть хочу! — Это были первые слова, которые произнес Форбс, когда они вышли на улицу.
— Уже? Да ведь сейчас только одиннадцать, и вы к тому же плотно позавтракали…
— От наших с вами дел у меня подводит живот.
— С нами играют, причем нарочно. Тот, кто это делает, должно быть, здорово веселится, хотя лично мне от его проделок совсем не весело. Давайте-ка еще разок проведаем госпожу Ливингстон, если не возражаете.
Дверь им снова открыла горничная, однако на сей раз мадам была дома. Госпожа Ливингстон приняла их в гостиной: она по-прежнему пребывала в глубоком трауре, однако при всем том выглядела довольно элегантно.
— Мадам, извините за очередное вторжение, — несколько смущенно сказал Форбс, — но для нас главное — найти убийцу вашего мужа, не так ли?
— Разумеется. Садитесь, прошу.
— Мадам, — начал сэр Малькольм, — мы потихоньку продвигаемся вперед. Узнали кое-что о главных участниках этой прискорбной истории и, в частности, о самом господине Ливингстоне…
— Значит, вы знаете…
— Что именно, мадам?
— Что наш брак был основан главным образом на дружбе, хотя на самом деле мы не были мужем и женой…
— Да, мадам. Ваш супруг много разъезжал. У него были свои друзья. А у вас…
— Свои. Вот именно.
— Прекрасно! Значит, ваша откровенность поможет нам многое прояснить… Скажите, мадам, какие у вас отношения с господином Бронсоном?
— Управляющим банком мужа?
— С ним самым.
Госпожа Ливингстон вдруг неожиданно весело ответила:
— Он в некотором роде мой личный кассир! Когда мне нужны деньги, я звоню ему в банк, и он передает для меня банкноты.
— А почему вы не обращались за тем же самым к мужу?
— Во-первых, потому что его почти никогда не было дома. А во-вторых, потому что сам он редко занимался такого рода делами…
— Тем не менее банковскими счетами своих собратьев по ложе он все же занимался…
— О, для меня это что-то новенькое! Как и все богатые люди, даже очень богатые, он совершенно не интересовался делами, хоть мало-мальски касавшимися денег!
— А господин Хиклс? Какие у вас с ним отношения?
— Он очень близкий друг мужа и мой тоже. Мы частенько играли в бридж с ним и со старым нашим другом Дином. Вы, верно, подумали, Хиклс — мой любовник! Только не это! Я говорю вам совершенно откровенно, чтобы не сбивать вас с толку…
— А господин Вогэм?.. — поинтересовался сэр Малькольм.
— О да, он совсем другое дело. Майкл влюблен в природу, он поэт…
— Он назвал в вашу честь сорт роз, который вырастил… «Элизабет-Мэри», не так ли?
— Он назвал его не только в мою честь, но и в честь своей матери. Ее зовут Мэри.
— Она в добром здравии?
— Нет, давно умерла, и Майкл хотел таким образом почтить ее память.
— Стало быть, вы с господином Вогэмом олицетворяете союз, который вам хотелось обрести в вашей супружеской жизни…
— Точно подмечено. Вы весьма прозорливы, сэр Малькольм…
Госпожа Ливингстон пронзила его пламенным взглядом. Она и правда была обворожительна!
— Господин Ливингстон знал об этом?
— Разумеется. Я всегда была с ним откровенна. Такова уж моя натура… Да и его тоже — была.
— Вы, верно, страдали от лжи, царившей в ложе…
Госпожа Ливингстон вдруг насторожилась и стала оправлять юбку на коленях.
— Что вы имеете в виду?
— Историю с ликоподием, от которого загорелся передник…
— По-моему, тут они дали маху.
— Что же было на самом деле?
— О, да вы и сами, верно, знаете. Я испугалась. Не ожидала, что пламя вспыхнет так внезапно. В английском уставном ритуале, который я практикую, такие уловки никогда не используются — слишком уж театрально и даже вульгарно. Такие штучки в ходу только там у них, на континенте! Но передник пытались сжечь уже потом, на свече…
— Чтобы уничтожить следы цианида…
— Может быть.
— Кто начал его жечь?
— Не помню.
— Правда?
— Правда. Это, наверно, было уже потом, когда меня отвели в трапезную и принялись успокаивать. Сами понимаете, видеть своими глазами, как умирает муж, — это так жестоко и так странно…
— Понимаю. Вас это, должно быть, здорово потрясло. А вы читали текст ритуала, перед тем как в нем участвовать?
— Джон передал мне все на словах. Майкл нашел манускрипт восемнадцатого века и перевел его. Досточтимый Дин велел напечатать перевод на машинке и снять с него несколько копий. И каждому из нас дали по экземпляру.
— А что стало с самим оригиналом?
— С оригиналом? Досточтимый Дин, конечно, вернул его Майклу, ведь он им очень дорожил. Вот и я, чтобы доставить ему удовольствие, согласилась на роль Вдовы.
— Ему, а не мужу?
— Обоим.
— Когда Ливингстон принес передник сюда, домой?
— Когда возвращался из банка. Он взял его тем же утром в библиотеке Великой Ложи.
— И показал вам.
— Только через полиэтиленовый пакет, яркий такой. Ему очень не хотелось лишний раз его доставать, чтобы не испачкать. Эта расшитая тряпка была для него все равно что рождественская игрушка для ребенка…
— Вам известно, где господин Вогэм хранил манускрипт?
— У себя дома, наверно… Но после смерти Джона я еще не виделась с Майклом. На другое утро он куда-то уехал.
— Далеко?
— Кажется, в Шотландию. Он должен вернуться сегодня вечером.
— Благодарю за ценные сведения, мадам. Я вот что подумал: устрою-ка я вам всем очную ставку. Надеюсь иметь удовольствие и вас там лицезреть.
— Если угодно, пожалуйста.
— Да, хотелось вот еще о чем вас спросить… У вашего супруга остались рубцы от старых шрамов с левой стороны груди, на правом плече и на затылке. Откуда они, знаете?
— Это довольно деликатная история.
