— А почему бы и нет? Я велю начать следствие против клуба «Пимлико».
— И узнаете, что Кевин выиграл в рулетку тысячу фунтов стерлингов новенькими банкнотами, тем более что мы нашли их у него в бумажнике.
— А что, если это плата за украденные вещи? — предположил Форбс.
— И такое возможно… Но зачем Кевину спорить с бродягой, раз деньги перекочевали к нему в бумажник? Видите ли… с людьми подобного сорта…
В это мгновение в дверь тихонько постучали. Это была старушка экономка в черном платье и белом переднике. Она просунула голову в щель и тихонько спросила:
— А меня что, допрашивать не будут?
— Входите, входите! — сказал Дуглас Форбс, обрадовавшись возможности положить конец обсуждению его версии, впрочем, довольно шаткой.
— А я, ведь, кое-что знаю…
— Мы как раз собирались вас пригласить, — заметил сэр Малькольм. — Присаживайтесь, пожалуйста.
— О, я вряд ли смею!
Старушка так и осталась стоять, испугавшись, что осмелилась на бесцеремонное вторжение. Форбсу показалось, что именно такими румяными и пухленькими художники частенько рисуют верных и простодушных служанок на веселых картинках.
— Уважаемая госпожа… быть может, вы для начала представитесь? — попросил сэр Малькольм.
— Хотите знать мое имя? Меня зовут Мэри Блэквуд, хотя здесь, в доме, называют просто Блэк. Так оно короче.
— Вы давно служите у профессора Даллингтона?
— Десять лет. До того служила у Адамсов. А когда профессор умер, нанялась сюда.
Столь неожиданная новость поразила сэра Малькольма:
— Вы служили у Адамсов? Надо же, как интересно!
— А что тут такого? — с оторопевшим видом спросила старушка.
— Стало быть, вы хорошо знали Грегора Адамса.
— Нет, не очень. Ему не сиделось дома — вечно скитался по свету, таскал в дом всякую дрянь да складывал в этом, как его, музее. Да и профессор Даллингтон не лучше! Они ведь эти… гематологи, понимаете?.. У них это в крови.
— Этнологи, — поправил Форбс. — А «всякая дрянь» — их коллекции.
— Зовите, как хотите. А мне не позволяли даже близко подходить к ним — хотя бы пыль стереть, да я и не в обиде. Была охота надраивать ихнюю чертовщину!
— Скажите, уважаемая, — продолжал сэр Малькольм, — какие были отношения у госпожа Эммы Адамс с мужем?
— Отношения? Я даже не представляю, когда они успевали встретиться, чтобы детей-то сделать! Правда, это было еще до того, как я поступила к ним на службу.
— А как она ладила с Элис и Кевином?
— Она отдавала им всю себя. Особливо Кевину! Горе-то какое, а? По мне, так она не надолго его переживет.
— Расскажите о Кевине.
— Тогда я скажу все, что думаю, потому как терять мне нечего… Госпожа Эмма воспитала его из рук вон. Все-все ему спускала. Когда отец был в отсутствии, в доме хозяйничал он, понимаете? Меня держал за простую служанку, хотя я в должности экономки, понимаете? Надо же и себя уважать!
— А мисс Элис?
— О, она совсем другое дело! Хорошая девочка, все читала свои мудреные книжки. Из-за нее-то я и осталась у Адамсов, несмотря на Кевина, хотя денег, чтобы мне платить, у них не было. Сколько раз повторяла я госпоже Эмме: «Почему бы вам не продать всю эту дребедень, раз она, как вы говорите, больших денег стоит?» А она мне в ответ: «Блэк, это же память о покойном муже. Как же можно расстаться с памятью? И речи быть не может!» Э-э, а меня при ее словах все смех разбирал. И вот теперь, как я знаю, приходится отдавать нажитое добро профессору Даллингтону. Правда, ему-то куда его девать — вот вопрос, тут и без того негде яблоку упасть!
— Расскажите вкратце, что было вчера, — попросил сэр Малькольм.
— Сейчас-сейчас, все-все расскажу. Хоть я и не болтушка, но с меня хватит! Знаете, я только и бегала туда-сюда, из кухни в столовую, где они все заседали. Днем сидели за большим столом и спорили, спорили, и все о цифрах да о цифрах. А я только и успевала подносить им, что выпить, правда, пили все больше двое парней.
— Кевин и Патрик Тейлор, — уточнил сэр Малькольм.
— Вы хорошо знаете Тейлоров? — спросил старший инспектор.
— Они завсегда хаживали к Адамсам. Настоящие друзья. Между нами говоря, крошка Тейлор, кстати, очень хорошенькая, по уши влюбилась в Кевина. А он на нее даже не глядел. Все с Патриком водился, хотя тот был ему не пара. Патрик работал у профессора Адамса, правда, чем уж он там у него занимался, не скажу; знаю только: из Кевина помощник был никудышный — никакого проку. Лодырь он был, каких поискать.
— Давайте, с вашего позволения, вернемся к вчерашнему дню.
— Я слыхала все их разговоры, когда прислуживала в столовой. Они все спорили, особливо Кевин с сестрой, — никак не могли поделить эту штуковину… как ее, коллекцию. Потом, наконец, уже перед самым обедом мне велели нести шампанское и фужеры. Знать, сговорились, решила я. И то, слава Богу — где это видано, чтобы так ломаться из-за какой-то свадьбы! И все же, как я погляжу, профессор Даллингтон души не чает в Элис, а она, видать, молится на него, как на Бога-отца…
— Вы не задумывались, с чего это вдруг позвали Тейлоров?
— Какая же свадьба без свидетелей, верно?
— Верно, — согласился сэр Малькольм. — А теперь хорошенько подумайте, прежде чем отвечать. После шампанского был обед…
— Точно. Я взялась накрывать на стол. Меж тем кто-то из них пошел к себе, а другие — в курительную.
— А что было после обеда?
— Погодите-ка, дайте вспомнить…
На румяном лице старушки складок изрядно прибавилось, она прищурила глаза, потом сказала:
— Ну-тка, давайте! Задавайте свои вопросы!
— Так что вы делали, после того как закончился обед?
— Убирала со стола, где эти леди-джентльмены кушали. Я запекла им баранью ногу с мятой и зеленой фасолью, а еще картофельный пирог спекла. Уплетали за обе щеки. А после вижу: некоторые сели за карты. За маленький такой складной столик, за какими обычно играют.
— Кто же из них сел за столик?
— Играть? Ну, профессор сел, госпожа Эмма, нотариус и крошка Тейлор… А Элис примостилась возле жениха и поглядывала себе, как играют остальные.
— А где в это время был Кевин?
— Не знаю. Должно быть, у себя в комнате… Я видела его уже после. Когда мыла на кухне посуду. Ее там был целый ворох! Мыть — не перемыть. Тут-то Кевин и вышел. Слышу — дверь скрипнула, а после гляжу — он уже на улице.
— Который был час?
— Около полуночи, но я не удивилась. Он же был этот… как, бишь, его… лунасик…
— Лунатик, — поправил Форбс. — Так ведь тьма, наверно, стояла кромешная. Как же вы разглядели, что это был именно он?
— Так там же стоит фонарь, аккурат на углу Кенсингтон-Парк-роуд и Клейтон-стрит. Туда он и пошел.
— Дождь был? — осведомился Форбс.
— Нет. Дождь пошел только утром, часов в шесть.
— У Кевина с собой что-нибудь было — ну, скажем, пакет или сверток? — спросил сэр Малькольм.
— Нет, ничего такого не было. Обычно он ничем себя не утруждал. Ходил себе руки в брюки — слава Богу, хоть не свистел!
— А как он вернулся, видели?
— Я перемыла всю посуду — и на боковую. Тяжелый выдался денек, знаете ли…
— И больше ничего не видели?
— Да я много чего видала, только не пойму, что вам нужно…
— Ну, например, нам хотелось бы знать, где был Патрик Тейлор, когда остальные играли в бридж?
— В гостиной его точно не было. Хотя, погодите-ка… Когда я пошла к себе наверх, на боковую, столкнулась с ним аккурат на лестнице — он вниз шел. Мы пожелали друг дружке доброго вечера.
— Он выходил из дома?
— На улицу? А-а, про это ничего не знаю.
— Еще один вопрос, — сказал сэр Малькольм. — Перед тем как пойти «на боковую», вы находились на кухне постоянно?
— Да, правда, иногда ходила в столовую, приборы с посудой носила в буфет: помою, вытру — и отнесу.
— Значит, за то время, пока вас не было на кухне, из дома мог выйти кто угодно, и вы бы не заметили…
— Знамо дело, только я не нанималась следить, кто входит и выходит!
— Ну, конечно, уважаемая. Может, вы хотите еще что-нибудь сообщить?
Старушка как будто призадумалась и вдруг воскликнула:
— Ах, совсем позабыла! Перед тем как я уже собиралась идти к себе наверх, на кухню заглянул профессор сказать спокойной ночи.
— И потом он вернулся к себе?
— Когда я проходила мимо его комнаты, то видала, как у него из-под двери пробивается свет. Должно быть, он укладывался спать.
— А Элис, его невеста, заходила к вам пожелать спокойной ночи?
— Нет, она приходила сразу после обеда. Из-под ее двери тоже пробивался свет, когда я шла к себе. То же самое и у крошки Тейлор — теперь припоминаю.
— И ночью вы не просыпались…
— Нет. Комната у меня на самом верху, так что из-под крыши мне ничего не слыхать.
Внезапно сэр Малькольм спросил:
— Скажите, уважаемая, есть ли здесь, в доме, место, где хранятся карманные фонарики?
Удивившись столь неожиданному вопросу, старушка поначалу даже не нашлась что сказать, а потом повела обоих сыщиков в прихожую, где висели плащи. Там на маленьком столике стоял лакированный ящик. Она открыла его. В ящике лежали три фонарика — один круглый и два плоских.
— И все три работают? — поинтересовался сэр Малькольм.
