включая беженцев (я сам слышал их разговоры об этом в июле 1941 года на станции Вязьма). Знали о расположении штаба войск маршала Тимошенко и немцы, но до поры до времени не трогали его[91].
В конце сентября на полевом аэродроме Двоевка (7 км юго-восточнее Вязьмы) вечером совершил вынужденную посадку немецкий самолет-разведчик Ю-88. При допросе членов экипажа выяснилось, что он вел разведку в направлении Вязьма, Можайск, Москва. В самолете отказал радиокомпас, и, израсходовав горючее, экипаж приземлился на ближайшем аэродроме, где попал в плен. Экипаж оказался семейным: командир — полковник, штурман и пилот — два его сына в чине обер-лейтенантов, дочь — радист, ефрейтор. На допросе они вели себя вызывающе, хвалились своими заслугами, выкрикивая «Хайль Гитлер!». К счастью, немцы не успели уничтожить полетные карты, разведывательную аппаратуру и фотопленку. На проявленной пленке четко просматривалось Каснянское озеро (пруд) и здание, к которому вели расчищенные от кустарника дорожки. В расположенный рядом лес с нескольких сторон протянулись многочисленные воздушные линии связи на шестах. На вопрос, что означает кружок на карте, которым было обведено отдельное крупное здание, штурман заявил: «Это штаб маршала Тимошенко, его скоро не будет» [44]. Действительно, в белом здании с колоннами и в других помещениях на берегу озера находились различные отделы штаба фронта. Дорожки были посыпаны желтым песком. Неподалеку располагались аппаратные в палатках и антенное поле. Срочно были приняты дополнительные меры по усилению противовоздушной обороны командного пункта и по маскировке объектов. Кто-то предложил даже спустить воду из пруда у здания, которое могло послужить хорошим ориентиром для авиации противника, но нарушить красоту бывшей барской усадьбы пожалели.
В результате налета авиации помещение, в котором располагались оперативный отдел, Военный совет и управление ВВС фронта, а также шифровальное отделение, было полностью разрушено, а проводные средства связи выведены из строя. Только из состава полевого управления фронта было убито 13 и ранено 60 человек[92]. Большие потери понесли и подразделения фронтового полка связи. С учетом этого потери оказались еще выше: только убитых оказалось 29 человек, в том числе 20 офицеров (из них три полковника, 3 вольнонаемных сотрудника, 6 человек опознать не удалось), не считая раненых. По распоряжению штаба фронта для оказания помощи пострадавшим из госпиталей, расположенных в Вязьме, было направлено несколько хирургических бригад и санитарный транспорт [45]. Война преподала несколько жестоких уроков нашему командованию в этом отношении. Это потом научились тщательно скрывать расположение командных пунктов и штабов. Появились подробные инструкции по маскировке таких объектов в летних и зимних условиях.
Между тем положение на правом фланге 19-й армии к вечеру 3 октября ухудшилось. Противник форсировал р. Вопь и отбросил ее части на 3–5 км восточнее. Лукин в 1.05 4.10.1941 г. отдал приказ о нанесении контрудара в 12.004.10 в целях уничтожения прорвавшихся частей противника и восстановления обороны по р. Вопь. В контрударе должны были участвовать 89, 91 и 166-я стрелковые дивизии. Последняя должна была атаковать своим правым флангом во взаимодействии со 127-й танковой бригадой в направлении на Неелово (2 км юго-восточнее Капыревщина. —
Таким образом, главный удар в полосе Западного фронта противник нанес основными силами 3-й танковой группы Гота не там, где его ждало командование фронта, а значительно севернее автострады. По существу, оборона на стыке 30-й и 19-й армий была прорвана в первый же день наступления противника. Ход боевых действий, направления ударов в стыки между армиями и по ослабленным соединениям и частям — все говорит о том, что немцы вскрыли построение обороны противостоящих им советских войск и хорошо подготовились к наступлению. Противнику удалось достигнуть внезапности в отношении как направления, так и силы удара. Уже в 12.15 2.10.1941 г. в разведотдел штаба 9-й полевой армии поступили донесения: от 6-го армейского корпуса — «противник оказывает слабое сопротивление <…>»; от 3-й танковой группы — «<…> пока наступающие части встречали только боевое охранение или арьергарды противника <…>». В штабе армии подвели итог: «Первые позиции везде прорваны. Внезапность удалась. Противник слабый по численности, но упорно сопротивляющийся, без сильной артиллерийской поддержки».
Во второй половине дня воздушная разведка немцев доложила о продвижении густой колонны автомашин с пехотой протяженностью 20 км, подошедшей к Ярцево на 3 км. Для командования группы армий «Центр» так и осталось неясным, имел ли противник намерение атаковать глубокий фланг 9-й армии [46]. Скорее всего, немцы зафиксировали выдвижение 214-й сд 16-й армии генерала Рокоссовского в полосу 19-й армии, а также 73-й сд(без одного полка) из 20-й армии генерала Ершакова в 16-ю для занятия рубежа Сафоново, Кр. Холм. За счет маневра силами и средствами с неатакованных участков фронта Конев пытался усилить вяземское направление, где он ожидал главный удар противника, и на всякий случай подтянуть их поближе к направлению, где обозначился прорыв обороны. На фронте остальных армий противник атаковал слабыми силами. Он только демонстрировал наступление, прощупывая оборону советских войск. Войска 16-й армии, обороняющиеся в полосе вдоль автострады, дали достойный отпор противнику. Противник, понеся потери в людях и технике, прекратил атаки. На второй день на этом направлении противник ограничился ведением сильного огня, не предпринимая наступления.
В донесении 16-й армии от 3.10 было отмечено:
«1. Перед фронтом армии противник имел свыше двух пд в первом и до восьми пд и двух тд во втором (выделено мною. Эти устаревшие данные будут повторяться из сводки в сводку, сбивая с толку командование фронта. —
В течение дня мощные огневые налеты. 7.00 — огневой налет. В 8.20 после артподготовки противник пытался перейти в атаку. Контратакой попытка противника сорвана. В 16.40 — атака силою до роты <… >»[93]. Из дивизий первого эшелона 16-й и 19-й армий на вяземском направлении докладывали об успешном отражении атак пехоты и танков противника. Так, из левофланговой 50-й стрелковой дивизии полковника А.А. Борейко 19-й армии доложили, что «бойцы 2-го сп дивизии уничтожили 5 танков, а потом еще 2, которые утюжили окопы»[94].
В воспоминаниях участников тех давних событий, в том числе и в мемуарах К.К. Рокоссовского, при водится много героических эпизодов, свидетельствующих о подвигах советских воинов, уничтожавших танки противника на этом направлении. Назывались и цифры подбитых и сожженных бутылками «КС» вражеских боевых машин. Но в оперсводках данных об уничтоженных танках противника в первые дни операции на участке 16-й армии обнаружить не удалось. Видимо, и здесь над рукописью автора хорошо поработали редакторы. Не хочется думать, что все эти подвиги были придуманы помощниками, чтобы «оживить» воспоминания полководца. Скорее всего, они были просто перенесены из более позднего времени.
Вообще, в мемуарах многих известных военачальников, опубликованных в советское время, можно обнаружить удивительные вещи. Например, из воспоминаний командующего артиллерией 16-й армии В.И. Казакова узнаем, что, оказывается, «потерпев неудачу 2 октября (имеется в виду — на участке армии. —
Для меня так и осталось загадкой, каким образом немцам удавалось так долго обманывать командование Западного фронта. Пехотные дивизии первого эшелона, действующие на направлении главного удара, как правило, получали на усиление дивизион штурмовых орудий. Армейскому корпусу могли придать один или два дивизиона 150-мм или 100-мм орудий и для корректировки огня — аэростатную батарею. Сильная тяжелая артиллерия и многочисленные самоходные установки (штурмовые орудия) обеспечивали пехотным соединениям достаточную ударную силу. Однако данных об усилении 27-го армейского корпуса врага или его 255-й пехотной дивизии танками и штурмовыми орудиями в немецких архивах обнаружить не удалось. Но в составе соединений вермахта имелось множество гусеничных и полугусеничных бронированных машин с пушечным и пулеметным вооружением для поддержки и транспортировки пехоты на поле боя. При отражении вражеских атак наша пехота, не имевшая в то время
