— Я пришла сюда сразу после восьмого урока, и как только закончились занятия, из коридоров стали доноситься все эти странные шумы. И стало совсем темно, так что я заперлась, забралась под стойку и даже боялась пошевелиться. Я догадалась, что что-то не так, особенно после того, как услышала, что ты выпрыгнул из окна, и ты не отвечал на звонки.
— Это было умно, но теперь нам надо выбираться отсюда, и быстро.
Мы выходим из комнаты, держась за руки. Свет в коридоре гаснет, и вся школа погружается во тьму, хотя до наступления темноты на улице еще час с лишним. Примерно через десять секунд свет снова загорается.
— Что происходит? — шепотом спрашивает Сара.
— Я не знаю.
Мы идем по коридору так тихо, как только можем, и шум от наших шагов кажется слабым и приглушенным. Самый быстрый путь — через заднюю дверь, которая выходит на учительскую парковку, пока мы туда идем, шум полотерной машины становится громче. Я предполагаю, что мы наткнемся на Хоббса. Думаю, что он знает, что это я разбил окно. Может, он побьет меня шваброй и вызовет полицию? По-моему, сейчас это уже не имеет значения.
Когда мы доходим до заднего коридора, свет снова гаснет. Мы останавливаемся и ждем, пока он снова зажжется, но он не зажигается. Полотерная машина все еще ровно гудит. Я ее не вижу, но она всего метрах в шести в непроглядной тьме. Мне кажется странным, что машина все еще работает, что Хоббс продолжает чистить пол в темноте. Я включаю свой свет, Сара отпускает мою руку, стоит сзади и держит меня руками за пояс. Сначала я нахожу на стене розетку, потом шнур, потом саму машину. Она стоит на месте, тычась в стену, никто ей не управляет, она работает сама по себе. Меня накрывает паника и следом за ней страх. Саре и мне надо выбираться из школы.
Я выдергиваю шнур из розетки, и машина останавливается, ее жужжание сменяет мягкий гул тишины. Я выключаю свой свет. Где-то вдалеке коридора с медленным скрипом открывается дверь. Я сажусь на корточки, моя спина прижата к стене, Сара крепко держит меня за руку. Мы оба слишком напуганы, чтобы сказать хотя бы слово. Инстинкт заставил меня выдернуть шнур и остановить полотерную машину, и у меня появляется желание снова включить ее, но я знаю, что это нас выдаст, если они здесь. Я закрываю глаза и напряженно вслушиваюсь. Скрип двери обрывается. Из ниоткуда возникает слабый ветерок. Ясно, что не из открытого окна. Я думаю, что, может быть, это тянет из окна, которое я разбил. Потом дверь захлопывается, стекло разбивается, и осколки сыплются на пол.
Сара кричит. Что-то проскальзывает мимо нас, но я не вижу что и не пытаюсь выяснить. Я тяну Сару за руку, и мы бежим по коридору. Я толкаю плечом дверь, и мы выбегаем на стоянку. У Сары перехватывает дыхание, и мы останавливаемся как вкопанные. У меня сжимается горло и по спине проходит дрожь. Фонари все еще горят, но приглушенно, и смотрятся жутковато в густой тьме. Под ближайшим фонарем мы видим его, длинное пальто колышется на ветру, шляпа низко надвинута, чтобы я не видел глаз. Он поднимает голову и усмехается мне.
Сара крепче вцепляется в мою руку. Мы оба отступаем на шаг, спотыкаемся и падаем от спешки. Остальную часть пути обратно мы ползем на четвереньках, пока не упираемся в дверь.
— Давай, — кричу я, вскакивая на ноги. Сара поднимается. Я берусь за ручку, но оказывается, что дверь за нами автоматически заперлась. — Черт!
Боковым зрением я вижу еще одного, который сначала стоит и не двигается. Я вижу, как он делает шаг по направлению ко мне. За ним стоит еще один. Могадорцы. Столько лет прошло, и вот они здесь. Я пытаюсь сконцентрироваться, но мои руки слишком сильно дрожат, чтобы открыть дверь. Я чувствую, что они надвигаются, приближаются. Сара прижимается ко мне, и я ощущаю, что она вся дрожит.
Я не могу сосредоточиться, чтобы открыть дверь. Куда подевалась стойкость под давлением, все эти дни тренировок на заднем дворе? «Я не хочу умирать, — думаю я. — Я не хочу умирать».
— Джон, — говорит Сара, и в ее голосе звучит такой страх, что это заставляет меня напрячься от решимости и широко открыть глаза.
Щелкает замок. Дверь открывается. Мы с Сарой проталкиваемся внутрь, и я захлопываю дверь. С другой стороны слышен стук, словно один из них пнул дверь. Мы бежим по коридору. Сзади слышен шум. Я не знаю, есть ли кто-то из могадорцев в школе. Сбоку разбивается еще одно окно, и Сара вскрикивает от неожиданности.
— Мы не должны шуметь, — говорю я.
Мы пытаемся открывать двери в классы, но все они заперты. Я не думаю, что у меня достаточно времени, чтобы попытаться открыть одну из них. Где-то хлопает дверь, и я не могу определить, впереди или позади нас. Шум слышен позади нас, он приближается, заполняет уши. Сара берет меня за руку, и мы бежим быстрее, мой ум еще опережает нас, пытаясь вспомнить расположение помещений, чтобы мне не пришлось зажигать свой свет и дать себя обнаружить. В конце концов одна дверь открывается, и мы буквально вваливаемся в нее. Это класс истории, в левой части школы, которая выходит на небольшой холм, и, поскольку за окнами шестиметровый обрыв, они затянуты решетками. Темнота облепила стекла, и внутрь не проникает никакого света. Я тихо закрываю дверь и надеюсь, что они нас не увидели. Я провожу своим светом по комнате и быстро выключаю его. Мы одни и прячемся под учительским столом. Я пытаюсь восстановить дыхание. По моему лицу струится пот и щиплет глаза. Сколько их здесь? Я видел, по крайней мере, трех. И наверняка есть и другие. Привели ли они с собой чудовищ, маленьких горностаев, которые так напугали издателей в Атенсе? Я хочу, чтобы здесь был Генри или хотя бы Берни Косар.
Дверь медленно открывается. Я вслушиваюсь, затаив дыхание. Сара прижимается ко мне, и мы обхватываем друг друга руками. Дверь очень медленно движется назад и с щелчком закрывается. Никаких шагов не слышно. Может, они просто открыли дверь и просунули головы, чтобы посмотреть, здесь ли мы? Пошли дальше, не входя? После стольких лет они все же нашли меня; так что они не такие уж ленивые.
— Что мы будем делать? — шепчет Сара через тридцать секунд.
— Я не знаю, — шепотом отвечаю я.
Комната окутана тишиной. Что бы ни открыло дверь, оно либо ушло, либо выжидает в коридоре. Но я знаю, что чем дольше мы здесь сидим, тем больше их прибудет. Нам надо выбираться отсюда. Надо пойти на этот риск. Я делаю глубокий вдох.
— Нам надо уходить, — шепчу я. — Здесь мы не в безопасности.
— Но они там, снаружи.
— Я знаю, и они не собираются уходить. Генри дома, и он в такой же опасности, как и мы.
— Но как же нам выбраться?
Я понятия не имею и не знаю, что сказать. Выход только один — тем же путем, что мы пришли. Сара все еще обхватывает меня руками.
— Мы как сидящие утки, Сара. Они нас найдут и когда найдут, то они уже все будут здесь. Если мы пойдем, то на нашей стороне будет хотя бы эффект неожиданности. Если мы выйдем из школы, то, думаю, я смогу завести машину. Если не смогу, нам придется драться, чтобы проложить себе дорогу.
Она согласно кивает.
Я делаю глубокий вдох и выбираюсь из-под стола. Я подаю Саре руку, и она встает рядом. Мы вместе как можно тише делаем один шаг. Потом другой. Чтобы пересечь комнату, уходит целая минута, и мы никого не встречаем в темноте. Мои ладони совсем слабо светятся, чтобы только не натолкнуться на столы. Я смотрю на дверь. Я ее открою, Сара запрыгнет мне на спину и я побегу изо всех сил и со всей скоростью, на какую способен, с включенным светом, по коридору, из школы, на стоянку или, если это не получится, в лес. Я знаю лес и дорогу домой. Их больше, но у нас с Сарой будет преимущество своей территории.
Когда мы приближаемся к двери, мое сердце бьется так сильно, что я боюсь, как бы могадорцы его не услышали. Я закрываю глаза и медленно тянусь к ручке. Сара напрягается и изо всех сил цепляется за мою ладонь. Когда моя рука уже в двух сантиметрах от ручки и я даже чувствую исходящий от нее холодок, нас обоих хватают сзади и валят на пол.
Я пытаюсь кричать, но мой рот закрывает рука. По мне проносится страх. Я чувствую, что Сара пытается освободиться, и я тоже, но хватка слишком крепкая. Я никогда не думал, что могадорцы окажутся сильнее меня. Я серьезно их недооценил. Теперь не осталось никакой надежды. Я потерпел неудачу. Я подвел Сару и Генри, и я виноват. «Генри, надеюсь, ты будешь сражаться лучше, чем я».
