Полковник улыбнулся, не раздвинув губы и таким образом не продемонстрировав ему на этот раз свои коричневые от разновидности местного чая зубы.
Глава 10
Конни мяла в руках носовой платок. Вызывающий красный цвет, цвет тряпки тореадора, раздражал Уиткрафта и не давал ему сосредоточиться.
— Мы беспомощны что-либо предпринять, поймите!
— Я требую определенного ответа. Теперь один из ваших подчиненных сделался заложником! Не можете же вы теперь сидеть сложа руки, расписываясь в собственном бессилии!
Посол сдвинул свой страдальческий взгляд на раскрытую папку, лежавшую перед ним на столе, потом на своего секретаря по общественным связям.
— Джордж, не могли бы вы…
— Всегда рад услужить, — Джордж набрал полную грудь воздуха и направился к балконной двери, где сорвал два тяжелых бутона с прицепившейся к перилам лианы. — Мисс Хэннесси, вы знаете, кто такой отступник? — спросил он, подавая ей цветы.
— А вы знаете, что такое преданность?
Джордж у окна разглядывал городской вид, как будто никогда прежде его не видел.
— Этуэлл сделал все это на собственный страх и риск. Он сознательно отдал себя в руки мятежников, и при этом он знал, на что идет. Мы не в состоянии развязать узел, который он сам завязал.
— Неправда, вы можете помочь ему!
— Как же?
Конни встала и подошла к Каннингэму. Она не станет сидеть в липком кожаном кресле и смотреть, как Уиткрафт прячется от нее за своим огромным столом, а Джордж рассматривает вид давно опостылевшего ему Лампура-Сити.
— Вы бы могли послать в горы людей для спасения Ника.
— И подвергнуть опасности не только тех, кого мы пошлем, но и жизнь самого Ника?
— Дайте мне что-нибудь вроде санкции, — сказал Поль, выступив вперед, — и утрясите этот вопрос с американцами, а я сделаю все остальное. Мы располагаем от доктора Хэннесси информацией относительно местонахождения баз мятежников.
— Что ж, может быть, — Джорджа трудно было вывести из себя.
— Дайте Полю в помощь нескольких человек, и он выручит Этуэлла!
— Все не так просто. Мы не можем нарушить заведенный порядок вещей и условленные договоренности.
— Каких таких вещей? — Конни была уже сыта по горло дипломатической болтовней.
— Весь штат посольства может оказаться в заложниках. Вы этого хотите? — тихо сказал Джордж. — Сэр!
— Да? — Уиткрафт последовал глазами за взглядом Каннингэма, направленным на папку из твердого картона, в которой лежало официальное заявление британского посольства по поводу случившегося инцидента.
Уиткрафт откашлялся и зачитал его:
— В качестве ответа на случившийся инцидент мы, британское посольство, уполномоченное представлять на Лампуре интересы Ее Величества, официально заявляем, что не будем вести никаких переговоров с мятежниками относительно выкупов, вооруженных акций и тому подобного. Мы будем следовать всем прежним договоренностям между британским посольством и правительством Лампуры.
Уиткрафт снял очки.
— Мне пришлось немного порепетировать перед тем, как зачитать его прессе, Джордж.
Конни не успела выплеснуть свое негодование, потому что Джордж успел поднять руку, чтобы опередить ее:
— Помните его записку, оставленную для меня? Он спланировал все заранее и, повторяю вам еще раз, он знал, на что шел.
Конни почувствовала, что ее охватывает знакомое ей ощущение собственного бессилия. Тогда, в номере отеля, после того, как они отзанимались любовью, Ник сел за стол и спокойно выписывал какие-то материалы из прессы, уже зная о том, что скоро его жизнь будет в опасности.
— Он любит вас, — сказал Джордж.
Его тихие слова вкрались в ее разноголосые мысли, и она вздрогнула.
— Возможно это послужит вам некоторым утешением.
— Не послужит!
Ее ноги дрожали, когда она шла к двери. Ей нужно хорошенько подумать. Пойти в отель и убедиться, что отец там, на свободе.
Но в сущности для нее ничего не изменилось. Теперь она не сможет успокоиться до тех пор, пока другой человек, которого она любит, не перестанет быть заложником.
Поль взял ее за руку, когда они спускались по мраморной лестнице посольства. Ник однажды нес ее на руках по этой лестнице. Однажды он прикрывал ее тело своим от пуль и осколков. И он любил ее здесь, в этом здании, так нежно и так пылко! Ей не нужно его самопожертвование. Она его не примет. Она будет бороться. Должен же быть какой-то выход!
— Мисс Хэннесси! — ласковый голос позвал их, когда они были уже на ступеньках выхода из посольства.
К ним шел Джордж.
— Я хотел бы возвратить вам записку Ника.
Конни положила конверт в сумочку.
— Это все?
— Он не оставил вам никакого выбора. Я знаю, он хотел, чтобы вы побыстрее уехали отсюда.
— Вы же знаете, что я этого не сделаю, пока он не окажется на свободе.
Улыбнувшись, Джордж кивнул:
— Мы не всегда делаем то, что должны делать, — он поклонился и вернулся в посольство.
Конни произнесла слово, услышав которое, ее бывший муж разинул рот.
— То же самое ты могла бы выразить как-нибудь по-другому, Конни!
Она закрыла глаза, прислонилась к нему и чуть не рассмеялась.
— Сквернословие раньше мне не было свойственно, ты прав.
— Ну и что мы теперь будем делать с твоим чокнутым дипломатом?
— А что ты думаешь?
— Ну, и каковы результаты? — Они вернулись в отель, и Конни ни о чем не могла говорить без слез.
— Тебе теперь надо хорошо отдохнуть, папа.
— За десять лет я уже хорошо отдохнул, теперь же я хочу действовать!
С этим Конни не могла не согласиться. Она вышагивала по комнате, беспокойная, яростная, убитая горем, все сразу.
— Тебе записка, — сказал Билл Хэннесси, когда она более менее пришла в себя.
Он кивнул в сторону стола. Ее сердце затрепетало. Ногой она откинула оказавшийся у нее на пути чемодан и кинулась к столу.
— Он, должно быть, написал записку, когда приходил собирать мои вещи!
Увидев мелкий наклонный почерк Ника, она вдруг упрямо сжала губы.
— Не надо меня успокаивать, англичанин! — скомкала она записку и бросила на стол.
К ее удивлению, Поль рассмеялся.
— Что смешного?
