Да, и еще она пыталась охладить возникшее между ними влечение рассказами о своих былых ошибках. Об этом Коул и сам догадался. Он слушал ее щебет, смотрел, каким беззащитным становится иногда ее лицо, и ненавидел себя за то, что не решается оборвать все одним махом.
Эви поставила банку с колой обратно.
– Из этого можно сделать вывод, что я тебе на шею не вешаюсь, – подвела итог Эви. – Разве не так?
Не отрывая взгляда от мелькающих за окном пейзажей, Коул покачал головой.
– Я до сих пор здесь.
– Да, действительно. Но ты мне скажешь, если я буду слишком сильно торопить события.
– Обязательно скажу, – твердо пообещал Коул.
Коул любил Эви именно такой, какая она есть. Он снова вспомнил первое утро их путешествия, протянутую руку Эви и ее готовность сделать шаг навстречу. Потом его пленили улыбка Эви, ее прекрасное лицо, ее тело. Теперь вот – ее искренность. Эви проникала в его душу, словно ключ в замочную скважину, открывая одну дверь за другой.
Некоторое время они ехали молча.
– Но ведь не за три, же дня мы должны хорошо узнать и понять друг друга? – спросил Коул.
Эви тяжело вздохнула.
– Трудно сказать. В большинстве случаев, когда ты начинаешь встречаться с мужчиной, он приглашает тебя на обед или в кино, и вы сидите в темноте и пялитесь на экран. Через неделю вы встречаетесь снова и обмениваетесь парой фраз о работе и о семье. Потом он оказывается, загружен делами, и следующая встреча происходит недели через две. Тогда вы в первый раз целуетесь.
Коул было задремал, но тут встрепенулся и нахмурился. Ему не понравился такой поворот разговора. Он немного ослабил ремень безопасности и наклонился вперед.
– За пару недель о человеке много не узнаешь, – продолжала Эви. – Наверное, я хочу невозможного – знать все и сразу.
Коул кашлянул.
– Ну, в этом нет ничего странного. Чем лучше ты знаешь человека, тем меньше вероятности, что он втянет тебя в неприятности.
– Но посмотри на нас. Мы знакомы всего три дня, а у меня такое чувство, словно я знаю тебя, целую вечность, – призналась она.
– Так, значит, мы из-за этого наживаем себе неприятности?
Эви бросила на Коула взгляд, смущенный и возмущенный одновременно.
– Ну, да, конечно, несколько поцелуев – это просто ужасные неприятности!
Ага, и ноющая боль в паху – тоже мелочи.
– Я, собственно, уже говорила о том, насколько мы знаем друг друга. Если сравнить этот случай с другими… Вот возьмем, например, Кристофера – я встречалась с ним два года и ни разу не испытывала подобного чувства…
Коул не хотел слушать эти рассуждения. В конце концов, он ей не подружка, чтобы с ним сплетничать. Но остановить ее он не мог. Вопреки здравому смыслу и слабым попыткам Коула сменить тему, Эви открывала перед ним свое сердце, бесстрашно признаваясь в своих недостатках и ошибках.
Его мать никогда не допустила бы даже мысли о том, что ее муж в чем-то перед ней виноват. И она дорого за это поплатилась – неуважением и презрением со стороны мужа. А Эви надеялась, что ее поймут и выслушают.
Коул подпер щеку кулаком, с трудом подавив вздох разочарования. Какого черта, она что, предполагает, что он сможет долго сопротивляться?
Коул снова прислушался к речи Эви. Он закончила перечислять свои недостатки и перешла к выводам.
– Что меня беспокоит, так это то, что ты заранее забиваешь себе голову тем, что может между нами произойти, и пугаешься этого.
– Ты сама понимаешь, что это только бы все осложнило.
– Но мы можем быть друзьями.
Коул так не думал. Ему очень хотелось в это верить, да вот не верилось. Не верилось потому, что ему очень хотелось перестать сдерживаться и с восторгом отдаться нахлынувшим чувствам. Застывшее сердце Коула начало оттаивать.
– Впереди бензоколонка, – сказал он. – Нам надо остановиться.
Эви почувствовала внезапную перемену настроения Коула и попыталась его поддразнить.
– Ну вот, мы еще и не начали, а уже пора остановиться.
Но Коул даже не улыбнулся в ответ.
6
Пока Эви загоняла машину на маленькую бензозаправочную станцию, Коул упорно молчал. Они подъехали к одинокой колонке, явно, рассчитанной на самообслуживание. Рядом с крохотным магазинчиком располагалась видавшая виды скамейка. На этом удобном наблюдательном пункте восседали двое мужчин в рабочей одежде и запыленных ботинках.
