могла дышать.
Анголос не мог оторвать глаз от ее роскошной груди.
В одно мгновение он оказался рядом с Джорджи, подхватил ее на руки и донес до кровати. Ее голова еще не опустилась на подушки, а он уже жадно впился губами в ее губы. Он целовал ее как голодный тигр, вырвавшийся из клетки. Ее истосковавшееся по ласке тело изгибалось от наслаждения.
— Как же мне не хватало тебя, — прошептала Джорджи, когда он на секунду оторвался от ее губ.
— Теперь я всегда буду рядом, — пообещал он.
— Нет... не останавливайся... я... — запротестовала она, когда Анголос немного отстранился.
Он оглядел великолепное полуобнаженное тело Джорджи.
— Ты самое прекрасное создание на свете.
Анголос снова склонился над ней. В глазах его загорелся огонь. Он стал целовать ее грудь.
— Твоя грудь стала полнее, — прошептал Анголос.
— Это из-за Никки, я ведь кормила его грудью. — Джорджи испугалась, что эта фраза может остудить пыл Анголоса, но она произвела на него прямо противоположный эффект. Его дыхание участилось, он начал расстегивать пуговицы на своей рубашке. Потом неожиданно передумал и переключился на джинсы Джорджи.
Она не сопротивлялась. Как часто, лежа в своей одинокой постели, она представляла себе эту картину! Анголос целовал ее грудь, затем он спустился ниже, к ее животу.
Он поднял голову, когда добрался до ее трусиков, и улыбнулся такой улыбкой, что у Джорджи голова пошла кругом. Она закрыла глаза, из груди вырвался стон, когда он добрался до ее розовой жемчужины.
— Боже, Анголос, — выдохнула она, — я не... о Господи... продолжай... да... да!..
Он в мгновение ока оказался сверху.
Из ее горла вырывался стон за стоном каждый раз, когда он прикасался к ней.
Они целовались с неистовой страстью.
Но сейчас Джорджи хотелось большего, гораздо большего.
Он немного отстранился, расстегивая молнию на брюках. Джорджи не смогла сдержать восхищенный вздох.
— О, — прошептала она, увидев его перед собой совершенно обнаженным, таким сильным и крепким.
Она потянулась к нему, ее накрыла волна удовольствия, из груди вырвался стон.
Джорджи отдавалась ему с неистовой страстью. Обхватив его лицо руками, она припала к его губам и вложила в поцелуй все желание, которое накопилось в ней за время разлуки.
— Боже!.. — простонал он, — Посмотри на меня! Я хочу видеть твое лицо... Я хочу видеть, что ты чувствуешь.
Джорджи открыла глаза, вторя его движениям.
— Ради тебя я готова на все.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Джорджи и Никки переехали в новый дом в выходные. Анголоса вызвали по срочному делу в Грецию, так что они остались одни в огромном особняке. Джорджи была поражена, когда позвонил ее отец и предложил свою помощь. Она ответила согласием.
— Не знаю, как ты смягчил его... — сообщила Джорджи Анголосу четыре дня спустя, сидя в комнате, которую Анголос сделал своим кабинетом. Смежную комнату занимал ассистент Анголоса, приятный молодой человек по имени Демитрий. — ...но отец даже извинился передо мной, — продолжала Джорджи. — И ни разу не позволил себе ни одной язвительной остроты, даже восхищался домом.
— Сказал? С чего ты взяла, что я вообще имею к этому какое-то отношение?
— Ну, в последний раз он, кажется, пожелал никогда больше не видеть меня.
— Я здесь абсолютно ни при чем, — настаивал Анголос. — Может быть... — осторожно начал он, закрывая ноутбук.
— Что может быть? — переспросила Джорджи, так и не дождавшись продолжения.
Анголос поднял голову:
— Может, он понял, что со мной ты счастлива?
На глаза Джорджи навернулись слезы.
— Возможно, — выдохнула она.
Анголос лишь кивнул в ответ.
Они правильно поступили. Между ними возникла необыкновенная близость. Но Джорджи боялась искушать судьбу. И предпочитала не думать о том, что все у них хорошо.
Конечно, не обходилось без ссор, но все это были мелочи, с которыми сталкивается любая семья. Джорджи знала, что жить с Анголосом нелегко, поэтому закрывала глаза на незначительные проблемы.
«Может быть, — размышляла она, — между нами так мало разногласий, потому что мы оба ведем себя как настоящие дипломаты?»
Джорджи всегда думала о том, что собирается сказать, иначе без конца признавалась бы мужу в любви.
Такое поведение казалось ей разумным.
Она помнила первые дни после свадьбы, когда она готова была раствориться в муже, а он не понимал, почему она реагирует на любую мелочь столь эмоционально.
А теперь был еще и Никки. Вот уж кому не приходилось завоевывать внимание Анголоса; ему достаточно было просто быть Никки. Анголос проводил с сыном каждую секунду.
— Ну что ж, не буду тебе мешать, — произнесла Джорджи, вставая.
— Ты можешь оставаться здесь сколько угодно.
— Я же вижу, что ты занят, и мне еще нужно... — Их взгляды встретились, и Джорджи замолчала.
— Помыть голову? — предположил Анголос.
— Не нужно иронии, Анголос.
— А ты не пытайся всегда быть неестественно вежливой. Ты, кажется, расслабляешься только в постели.
Джорджи пропустила его последнюю фразу мимо ушей. Ночью она действительно не задумывалась о том, что говорит. Анголос тоже много чего говорил в постели, но это ведь не значит, что он и думал так же.
— Просто я не хочу быть назойливой. Ты ведь тоже ведешь себя странно, когда я рядом. Иначе почему вчера вечером ты смотрел слезливую мелодраму вместе со мной?
— Это было нелегко, но это всего лишь компромисс. Да и не смотрел я кино, а наблюдал за тобой. Мне нравится смотреть на тебя.
Джорджи облизала пересохшие губы.
— Странно. Но я не...
— Рассказать, что я чувствовал, глядя на тебя?
Анголос уже почти встал со своего кресла, когда со стопкой бумаг в комнату вошел его помощник. Демитрий говорил на греческом и что-то показывал Анголосу.
Анголос ответил тоже на греческом, и молодой человек, подняв глаза, заметил наконец Джорджи.
— Простите, я не знал, что вы здесь. Я...
