для него необходимыми.
— А каково было, когда рождалась твоя девочка? — Бриджет все время возвращалась к волновавшей ее теме.
Он негромко засмеялся:
— Это тебе следовало бы спросить у Карлы. Со стороны процедура казалась достаточно трудной.
Она ударила его кулачком в грудь.
— Я имела в виду тебя!
— Меня? Меня ты об этом уже спрашивала.
— Расскажи мне еще раз. Про сами роды.
Он помолчал минуту, припоминая, как все это было.
— Я помню много крика, много суеты, много крови. Были ругательства — я даже не знал, что моя жена такие знает. В основном они были адресованы в мой адрес — за то, что я сделал ей ребенка.
Бриджет неожиданно засмеялась. Бен почувствовал, что улыбается.
— А потом появился морщинистый синеватый младенец, и сестры в зеленых масках говорят мне, что именно так новорожденный и должен выглядеть. А потом они позволили мне взять ее на руки, эту крошечную малышку, эту новую жизнь… Она была не больше двух моих ладоней. Мне еще никогда в жизни так сильно не хотелось кого-то защитить.
«До этой ночи», — мог бы добавить он. Эта мысль пронзила его тело, мозг как внезапное озарение. Бриджет с каждым днем становилась для него все важнее, начиная с той первой ночи, когда она впустила его к себе в дом: такая отважная со своей кочергой и пыльным незаряженным ружьем.
Бриджет обхватила его руками за пояс. Это показалось таким естественным! Он отвел волосы с ее влажной щеки и нежно покачал ее.
— Вот и вся история моего недолгого отцовства. Ей было два года, когда мы с ее матерью расстались. Так захотела Карла.
Бриджет подняла голову и посмотрела на него.
— Я не возражал. Если не можешь делать что-то как следует, не делай этого вообще. Это мой девиз.
Она приоткрыла рот, словно готовясь начать спор.
— Надо брать от жизни все, не обращая внимания на обстоятельства.
Надо ли? Бен наклонил голову и легко прижался к ее губам.
Секунду ему казалось, что Бриджет его оттолкнет. Ее ладони уперлись в его грудь. У него оборвалось сердце. Он попытался вспомнить, когда к нему в последний раз прикасалась какая-нибудь женщина. Но смог вспомнить только заботливые руки Бриджет, перевязывающие его раны.
Но это было во время болезни. А теперь он почти здоров. Он передвинул ее руку себе на сосок, почувствовав, как тонкие пальцы перебирают завитки волос у него на груди. Все, что она ни делала, разжигало его. Ее поцелуй — простой знак благодарности — заставил его сердце отчаянно забиться. Она обхватила его лицо обеими ладонями и повернула к себе, чтобы удобнее было нежно поцеловать висок.
— Ты — очень чуткий, — сказала она. — Спасибо тебе.
Вместо ответа он поблагодарил ее.
— За что? — удивилась Бриджет.
Бен кивком показал, что имеет в виду ее руки, лежащие на его плечах.
Она подняла их и несмело запустила пальцы в его длинные волосы. Когда кончики ее пальцев коснулись его уха, Бен резко втянул в себя воздух.
— Ты спасла мне жизнь, — напомнил он ей. Это ведь он у нее в долгу!
— А ты — мою, — ответила она. — Или, по крайней мере, пытался. Помнишь, как ты храбро защищал меня от киношных злодеев?
— Я показал себя сущим идиотом, — пробормотал Бен.
— Ты гораздо лучше, чем о себе думаешь. Разве тебе никто об этом не говорил?
Ему никто и никогда не говорил подобного. А ей удавалось сказать это одним-единственным прикосновением. В нем снова вспыхнуло пламя, запульсировав в крови. Бриджет снова потянулась к его губам. Ее язык, словно играя, слегка задел их. Одного намека на ее желание было достаточно, чтобы воспламенить его страсть. Он заставил себя сдерживаться, пусть ему и хотелось ощутить ее вкус, насладиться им. Ведь она пришла к нему со своим горем! Надо быть подлецом, чтобы воспользоваться ее минутной слабостью.
— С тобой точно не произошло ничего серьезного?
Она заморгала. Глаза ее были еще влажными — как и губы.
— Со мной все в порядке.
Но это было не так. Казалось, она просто околдована: она могла думать только о том, как бы прикоснуться к нему, узнать все его тело. Она еще раз провела руками по его волосам, пропустив густые пряди между пальцами. — Бриджет!
Его короткое предостережение заставило ее улыбнуться полной изумления, чуть наивной улыбкой, которую он будет помнить до последнего вздоха. Ее пальцы скользнули вдоль его шеи. Его судорожный вздох в ответ на это прикосновение наполнил ее торжеством. Казалось, она только сейчас обнаружила, что он по пояс голый.
— Ты не замерз?
Она неуверенно провела рукой по его плечу. Жара нельзя было не почувствовать. Его кожа буквально его излучала. Бриджет осторожно опустила руку к ребрам.
— Больно? — спросила она.
«Милая, если ты не остановишься, я сейчас умру совсем от другой боли». Но Бриджет спрашивала про его ребра.
— Только если я делаю глубокий вдох. Хочешь — можешь поцеловать, чтобы побыстрее зажило.
Не в силах устоять перед соблазном, она наклонила голову, прихватив волосы рукой, чтобы они не мешали ей провести губами по его ушибленному боку.
— Так лучше?
— Ниже, — попросил Бен, словно маленький мальчик, поверивший взрослым, что нежный поцелуй может успокоить боль.
В темноте она осторожно нащупала следующее ребро. Бриджет провела губами по всей его длине, от бока до живота. А потом спустилась на следующее.
— Еще ниже?
Соображает она прекрасно.
Бен схватил ее за плечи и заставил выпрямиться, повернув так, чтобы ее лицо залил бледный свет луны. Он знал, что сейчас скажет. Но прежде чем говорить, он хотел, чтобы Бриджет убедилась в его искренности.
Вот почему он поцеловал ее — ее лицо, шею, плечо, с которого откинул волосы… Она ахнула, и Бен повторил свой поцелуй, на этот раз сделав его более страстным. Он не ждал от нее ненужного кокетства: его Бриджет была слишком жизнелюбива, слишком открыта всем поворотам судьбы, слишком честна. Когда он провел своей колючей щетинистой щекой по ее нежной шее, она со стоном попросила еще. Он раздвинул тонкую ткань пеньюара, покрыв ее грудь быстрыми легкими поцелуями.
Ему хотелось дать ей все, что он может, замереть над ней — а потом наполнить ее собой. Ему хотелось, чтобы она впилась ему в плечи и обвила его ногами. Ему хотелось, чтобы она со стоном повторяла его имя в такт их движениям. Когда в глубине ее тела возникла дрожь, ему захотелось прикоснуться к ее источнику.
Но больше всего Бену хотелось, чтобы она поняла: между ними возникла не просто плотская страсть.
— Я говорил серьезно, — проговорил он неестественно резко. — Тем вечером, насчет того, чтобы сделать тебе ребенка.
Ее отяжелевшие веки вдруг поднялись, и она изумленно выдохнула:
— Что?!
— Если ты этого хочешь, Бриджет. Разреши мне дать его тебе.
