Она попятилась, отрицательно качая головой.
Бен притянул ее к себе, не желая расставаться с теплом и нежностью ее тела.
— Я был никудышным мужем. И отцом почти не успел побыть. Но это я сделать могу. Для тебя. Ребенку отцом должен стать реальный мужчина, а не анонимный донор. Кто-то, кого ты знаешь, у кого есть лицо и прошлое. Ты могла бы смотреть на своего ребенка, зная, кто его отец.
— Почему?
«Потому что это так естественно, — подумал про себя Бен. — Потому что мне хочется этой близости. Потому что вид твоих слез терзал меня сильнее любой огнестрельной раны. Во мне открылось что-то новое — потребность быть нужным, быть полезным». Когда он уедет, — а он знал, что рано или поздно это произойдет, — ему важно оставить с нею частицу самого себя. Это было бы честным обменом: у него до конца жизни останутся воспоминания о ней.
— Разреши мне это сделать.
Бриджет снова моргнула — на этот раз от изумления. Все больше волнуясь, она замотала головой:
— Это невозможно!
— Я не настолько серьезно ранен.
— Нет, я хотела сказать, что ничего не получится. Сейчас неподходящее время. Для меня.
— Ну, так через неделю. Через две. Когда для тебя лучше всего. Я по-прежнему буду здесь.
Бриджет стояла, то терзая пальцами ткань пеньюара, то проводя обеими руками по волосам, словно проверяя, не случилось ли у нее чего-то с прической.
— Даже не знаю, то ли мне расхохотаться, то ли убежать и запереться у себя в комнате.
— Ты этого хочешь?
— Ребенка — да. Но так… — Она помахала перед ним рукой, словно отгоняла муху. — Такие вещи не назначают словно обычное свидание! «Ровно через две недели встретимся у меня в спальне»!
— В любой день и в любое время. Не думаю, чтобы у нас возникли трудности.
Бриджет решительно выпрямилась, когда Бен с трудом поднялся на ноги.
— Я имела в виду совсем не это. Сейчас вообще не время обсуждать такие вещи.
Она была абсолютно права.
— Я слишком поторопился. Я не хотел. Ты совсем не обязана делать что-то прямо сейчас.
— Я вообще ничего не обязана делать! — встревоженно парировала она.
— Бриджет, я… — Он беспомощно взъерошил себе волосы. — Господи, я все делаю не так!
— Извини, что помешала тебе работать, — затараторила она, пятясь к двери. — Не знаю, с чего мне вдруг понадобилось сюда заходить. Я не хотела, чтобы ты неправильно меня понял, мне просто нужно было, чтобы рядом был кто-то…
А он превратил ее приход в нечто совсем другое.
— Извини, Бен.
Это она просит у него прощения?! Да он готов себя убить за то, что все испортил.
— Бриджет, я только хотел тебе помочь и как-то отблагодарить…
— Ну, это уже слишком! — Она распахнула дверь и резко повернулась к нему, так что полы пеньюара завихрились вокруг ее ног. — Ты ничего мне не должен! Давай просто забудем о том, что здесь сейчас было.
— Бриджет!
Звук решительно захлопнувшейся двери гулко разнесся по коридору.
Бриджет оттолкнулась от двери своей спальни, включила лампу на тумбочке и юркнула в постель. Под одеялом ей удалось задержаться не больше чем на пять секунд. Сбросив его, она начала метаться по комнате. Как он мог? Как она могла? Конечно, он неправильно истолковал ее появление в его комнате. Ее слезы были искренними, ее горе — неподдельным. Но и поцелуи тоже были настоящими. Она невольно ему что-то пообещала — прикасаясь к нему, наслаждаясь каждой минутой близости…
Она нагнула голову, обхватив ее обеими руками. Бриджет ощущала тошноту, тоску, опустошенность. Она чувствовала себя униженной — и винить в этом надо было только себя.
Бен постучал в ее дверь.
— Я знаю, что ты собираешься сказать! — громко отозвалась она. — «Погаси свет!» — Пройдя к тумбочке, она выключила лампу. — Команда выполнена. Спокойной ночи.
Он открыл дверь.
— Бен…
Зажегся свет, упавший теплыми бликами на рубашку, которую он надел, не застегивая. Бронзовый тон его смуглой кожи был виден в просветах завитков, которые она только что целовала. Бриджет заставила себя смотреть ему прямо в глаза. Его темные волосы еще никогда не казались ей настолько черными, а лицо — таким безрадостным.
— Я пришел не из-за этого, — сказал он.
Ее тело пронзила слабая дрожь.
— Убирайся! — чуть слышно выдохнула она.
— Ложись в постель.
Она отступила на шаг. Потом еще на шаг. Взяв ее за локоть, Бен подвел ее к кровати.
— Садись.
Она послушно села, но тут же возмущенно сказала:
— Я тебя сюда не приглашала. Это моя комната.
— Твоя комната рядом, и я ее занял. — Он поудобнее взбил подушки и сел на постель, осторожно устроив на ней свою больную ногу. — Придвигайся.
Бриджет не шелохнулась.
— Пора тебе получить немного тепла и ласки. — Обхватив руками ее талию, он мягко повернул ее и притянул к себе, устроив между ногами. Потом он отвел у нее со лба челку, второй рукой продолжая обнимать ее за талию. — Извини, — прошептал он, и его теплое дыхание коснулось ее щеки. — Я заговорил не вовремя и сказал не то, что нужно. И зашел дальше, чем собирался.
Бриджет помотала головой. Он сделал все это не без ее помощи. Она тоже виновата.
Бен не пожелал об этом и слышать.
— Мне надо было сделать это с самого начала.
— Что?
— Обнять тебя вот так.
Ее спина прижималась к его груди. Он мягко уложил ее голову к себе на плечо и начал ласково покачиваться из стороны в сторону.
Бриджет чуть подвинулась, чтобы сесть поудобнее. Постепенно тело ее расслабилось. Немного нагнув голову, Бен прижался щекой к ее щеке.
— Все будет в порядке, — прошептал он.
Все было гораздо лучше, чем просто в порядке. И гораздо хуже. Злость помогла ей спрятать свою боль. Как и изумление, которое вызвало его предложение. На какое-то время она забыла о потерянном ребенке, о том, какую боль причиняет гибель надежды. Но ей будет еще больнее, если она позволит себе новую, если разрешит себе полюбить человека, который не может и не хочет остаться рядом с ней.
Она дала волю слезам, отдавшись надежности и уюту его объятий.
— Я не хотела, чтобы так получилось.
— И я тоже. Настолько быстро.
— Ты не мог бы немного меня так подержать? — жалобно попросила она.
— Девочка моя, я мог бы сидеть так всю ночь.
Она подобрала колени, позволив ему нежно укачивать ее. Совершенно измученная горем, она, незаметно для себя, провалилась в сон.
Бен сидел в этой позе до восхода солнца, сто раз задавая себе вопрос, что он делает. Но все ответы были у женщины, которую он держал в объятиях. Всю ночь? Да он мог бы держать ее в объятиях всю свою оставшуюся жизнь!
