Вскоре няня задремала, спицы выскользнули из ее морщинистых рук, а Коля снова устремился на улицу.
Ему непременно нужно увидеть Кузяху с Савоськой. Но их нигде нет. Только одна Кланька Нянька сидит на завалинке, держа на руках годовалую сестренку, и грустно напевает:
Завидев барчука, она замолкла.
– Кузяху, часом, не видела? – спросил Коля.
– Может, и видела, да не скажу, – сердито ответила Кланька.
– Ты что – белены объелась?
– Может, и белены, тебе что за дело?
«Что такое с Кланькой? Какая муха ее укусила?» – недоумевал Коля. Он молча сел на завалинку. А как тут не догадаться: Кланька потому досадовала, что ей надоело держать сестренку на руках. Вот она посадила ее на траву. Но та подняла отчаянный вой.
– Ишь, ишь, гляди, какая супротивная! – сердилась Кланька. – Все бы ей на руках да на руках! Сил никаких не стало. Избаловали на мою шею.
– Дай я ее покачаю, – предложил Коля.
– Ладно уж, покачай, – после некоторого раздумья согласилась Кланька, не подавая виду, что она рада-радешенька хоть на минутку отвязаться от сестренки.
Коля старательно качал девчонку на ноге. Ей нравилось. Она весело гукала и что-то лопотала. Отошло сердце и у Кланьки:
– Сказать, где Кузяха?
– Ну, скажи.
– Дядя Ераст в поле угнал. И Савоську. Да еще за вихры поцапал. Это, говорит, за твоего братца- бродягу…
Только вечером встретился Коля с Кузяхой. Тот лежал на траве, устало закинув руки за голову. Завидев барича, он быстро приподнялся и стал оправдываться:
– Не мог я на Волгу… Ей-богу, не мог… С колокольни упасть… на острый ножик попасть!..
– Знаю, знаю, – успокоил Коля, садясь рядом, – у меня дело к тебе. Важнецкое!
– Важнецкое? А ну, говори!
– Приходи нынче на Атаманову горку. Там и скажу. Да Савоську с Мишуткой с собой покличь.
– А когда приходить?
– Как солнышко к лесу спустится.
– Ладно!
…На Атаманову горку пришли все, кого позвал Коля. В последнюю минуту приплелся даже и никем не приглашенный Алеха. Пригнав коров в деревню, он увидел торопившихся куда-то ребят и увязался за ними.
– Давай выкладывай свое важнецкое дело, – с нетерпением потребовал Кузяха.
Коля оглядел собравшихся с ног до головы. Ему сделалось грустно. У Савоськи высовывалось из рваных штанов голое грязное колено. Под веснушчатым носом Мишутки было мокро. Алеха Муха очень уж мал – от горшка два вершка. Вот Кузяха, этот еще туда-сюда. Даже стрелять умеет.
Помедлив минутку, Коля строго спросил:
– Кто хочет быть разбойником? Лица ребят недоуменно вытянулись:
– Каким разбойником? – робко произнес Савоська. А Мишутка добавил: – Разбойники с ружьями.
Кузяха промолчал. У него ружье есть. Отец подарил. Но в разбойники и он не собирался.
– Не буду я грабить, в острог попадешь, – твердо сказал, наконец, он. – Разбойники завсегда грабят.
– Нет, мы не такими разбойниками будем, – начал убеждать Коля. Его так и тянуло рассказать друзьям- приятелям, что он слышал от няни про Емельяна Пугачева и Степана Разина. Но она ведь просила никому не говорить об этом.
Разбойники есть разные, – объяснял он, оживленно жестикулируя, – одни злые, другие добрые. Мы будем добрыми. Если обижают кого, мы тут как тут – заступимся!.. Соглашайтесь! Кузяха! Ты?
Тот решился не сразу:
– Ладно уж, раз добрые – давай!
– Савоська?
– Я – как Кузяха.
– Мишутка?
– Я ножик на огороде спрятал. В самый раз для разбойников.
– Алеша?
– Вот я дедушки Селифонта спрошусь.
