Он пожал плечами.
– Ты последний человек во всем мире, который должен извиниться передо мной. Ты спасла мне жизнь.
– Ну, тогда мы квиты.
Их глаза встретились. Бэнни знала, что говорила правду. Не важно, во что он был замешан. Та ночь в лесу, когда он ее спас – это не было игрой. Все случилось слишком быстро и неожиданно, и невозможно было подумать, что все было специально разыграно, чтобы произвести на нее выгодное впечатление. Она видела, как тот солдат чуть не замертво упал от его сильного удара.
– Ты не знаешь, сколько раз я пытался убедить себя, что поступил той апрельской ночью очень глупо, – тихо сказал он.
– Да?
– Но я не жалею об этом, – его голос внезапно охрип. Он кашлянул и отошел от нее на шаг. – Хочешь остаться и позавтракать со мной?
Он всегда чувствовал, когда она начинала думать о нем, и ему было неловко от ее внимания. Конечно, она ведь была всего лишь Бэнни. Уж, наверняка, он выбрал бы не такую женщину в нормальных условиях. Она покачала головой.
– Не могу.
– Останься. Совсем не надолго.
В его глазах была мольба, и просьба о прощении, и что-то еще… Одиночество?
– Хорошо.
Они сели на одеяло, и она дала ему сдобную булочку с медом. Он сразу же откусил добрую половину. Хорошо еще, что Бэнни была не понаслышке знакома с аппетитом больших голодных мужчин и принесла ему достаточно еды.
– Как тебе удается приносить для меня так много продуктов, чтобы никто не заметил?
– Мама часто уезжает.
– Я заметил. Куда?
– К Адаму домой. Моя невестка плохо себя чувствует.
– Что-нибудь серьезное?
– Нет, – она улыбнулась. – Кажется, Адам снова хорошо потрудился, перед тем как уехать в Кэмбридж.
Он удивленно посмотрел на нее, не понимая, о чем она говорит.
– У меня будет еще один племянник.
– Ты уверена, что именно племянник?
– Ее тошнит.
– Говорят, что это обычное явление.
– Моя мать очень плохо себя чувствовала пять месяцев с каждым моим братом. А со мной ни одного дня. Пока также бывало и с моими невестками. Все они чувствовали себя очень плохо, кроме Ханны, когда она носила Сару.
– Никогда не слышал ничего подобного.
– Ханна говорит, что Джоунзы с самого начала наводят порчу на женщин.
– Но неужели твоя мать не замечает, сколько еды пропадает?
Бэнни поморщилась.
– Она привыкла к моему аппетиту.
– Твоему аппетиту?
– Мама уже отчаялась когда-нибудь научить меня есть, как настоящая леди.
– А зачем тебе это надо? Я никогда не мог понять, почему женщины мирятся с тем, что им нельзя есть, сколько они захотят.
– Ну, а зачем женщины делают остальные глупости? Чтобы заловить мужа.
– А мне нравятся женщины, которые наслаждаются жизнью и едой в полной мере.
Бэнни поднялась.
– Я должна идти.
Он взял ее за руку, чтобы удержать.
– Почему?
Он посмотрел в окно. Ветер, наконец, развеял эту невыносимую жару, нагнал тучи и теперь на улице шел дождь. Когда он снова посмотрел на нее, его взгляд затуманился.
– На этот раз без грозы, – мягко сказал он. – А я бы хотел, чтобы была гроза.
Господи, если бы только она знала наверняка, что он не враг. И если бы у нее было хоть малейшее
