Однако она получила то, к чему сама стремилась. Но когда все было кончено, Принцесса вздохнула с облегчением.
Потом ей пришлось лежать в сильных, тесных мужских объятиях. Ее приводила в ужас мысль, что просто так ей не вырваться. Но еще больший ужас вызывал ледяной холод деревянного настила.
— Хотите, чтобы я ушел? — спросил чужой голос. Ах, вот бы он оказался за тысячу миль от нее! И все же она не желала его отпускать.
— Нет.
Принцесса чувствовала, как в нем поднимается не только непонятная радость, но еще и гордость — за ее счет. Потому что он овладел ею. А у нее появилось ощущение, будто она стала жертвой, пока он наслаждался своей властью над ней, своим правом на нее, своей радостью.
Когда рассвело, он еще спал. Принцесса вдруг села в одеялах.
— Я хочу, чтобы горел огонь.
Ромеро широко открыл карие глаза и улыбнулся с забавно-расточительной нежностью.
— Я хочу, чтобы вы развели огонь, — повторила свое требование Принцесса.
Он увидел пробивающийся в щели свет. Его лицо ожесточилось в преддверии дня.
— Ладно. Я разведу огонь.
Пока он одевался, Принцесса привела себя в порядок. Ей было невыносимо смотреть на Ромеро, которого так и распирало от гордости и блаженства. Принцесса едва ли не в отчаянии спрятала лицо. Но когда ее обдало волной холодного воздуха из распахнутой двери, она передвинулась на место Ромеро, все еще хранившее его тепло. Правда, стоило ему уйти, как от этого тепла очень быстро ничего не осталось!
Ромеро развел огонь и опять ушел — за водой.
— Полежите, пока не встанет солнце, — сказал он. — Очень холодно.
— Подайте мне пальто.
Завернувшись в пальто, она вновь уселась в одеялах. От огня уже шло тепло.
— Полагаю, мы отправимся в обратный путь сразу после завтрака?
Ромеро стоял, склонившись над печкой, и жарил омлет. Ничего не понимая, он торопливо поднял голову и устремил на нее взгляд широко открытых, восторженных глаз.
— Вы этого хотите?
— Нам лучше как можно быстрее отправиться в обратный путь, — ответила она, избегая его взгляда.
— Хотите избавиться от меня? — спросил Ромеро, в страхе повторяя свой ночной вопрос.
— Хочу уехать отсюда, — твердо проговорила она. И это было правдой. Ей отчаянно хотелось вернуться в мир людей.
Он медленно выпрямился, не выпуская из рук алюминиевой сковородки.
— Вам не понравилось ночью?
— В общем-то, нет. Разве должно было? А вам?
Он поставил сковородку и долго стоял, глядя на стену. Ей было ясно, что она нанесла ему жестокий удар. Но это не смягчило ее. Она должна была взять реванш. Ей хотелось вновь обрести себя, а она чувствовала, что каким-то таинственным образом он все еще владел ею.
Ромеро повернул к ней посеревшее и посуровевшее лицо.
— Вы, американки, вечно хотите взять верх над мужчиной.
— Я не американка, — отозвалась Принцесса. — Я англичанка. И я не хочу ни над кем брать верх. Я всего лишь хочу вернуться.
— И что вы расскажете обо мне там, внизу?
— Что вы были очень добры ко мне, очень любезны.
Ромеро склонился над печкой и вновь принялся за омлет. Он подал ей тарелку, потом кофе, после чего сам принялся за еду.
Но, казалось, ему кусок не шел в горло. Он опять повернулся к ней.
— Вам не понравилось то, что было ночью?
— Да нет, — ответила она словно через силу. — Меня такие вещи не волнуют.
После этих слов на лице Ромеро отразились беспомощность и изумление, но почти тотчас он почернел от ярости, а потом застыл в мрачном отчаянии.
— Не волнуют? — глядя ей прямо в глаза, переспросил Ромеро.
— Да нет, — ответила Принцесса, отвечая ему враждебным взглядом.
И тут его лицо полыхнуло черным пламенем.
— Я тебя научу, — сказал Ромеро, но как будто самому себе.
Он встал и, подойдя к ее вещам, висевшим на крючке, взял великолепное белье, оранжевые бриджи, пушистый джемпер и сине-коричневый платок, потом взял сапоги для верховой езды и расшитые бисером мокасины. Скомкав все в руках, Ромеро открыл дверь. Не вставая с настила, Принцесса смотрела, как в ледяных сумерках он идет к темно-зеленому озеру. С берега он бросил все на затянутую ледком воду. Принцесса видела, как ее вещи лежат на чистом темно-зеленом зеркале — белое белье, оранжевые бриджи, черные сапоги, синие мокасины — причудливым разноцветьем. Ромеро стал швырять в кучу одежды камнями, пока не треснул лед, и вскоре все эти прелестные вещи исчезли с глаз. Тем временем эхо разносило по долине бульканье воды и звон льдинок.
Принцесса в отчаянии сидела на одеялах, тесно кутаясь в тускло-синее пальто. С озера Ромеро сразу вернулся в хижину.
— Теперь ты останешься со мной.
Принцесса была в ярости. Взгляд ее синих глаз встретился с его взглядом. Как два демона, Принцесса и Ромеро внимательно следили друг за другом. На его лице, помимо неизбывной тоски, отражалась дьявольская жажда смерти.
Он видел, как она осматривается, стараясь что-то придумать. Он видел, как ее взгляд остановился на ружье. Тогда он взял ружье и вышел из хижины. Вернувшись, он взял ее седло, отнес его к озеру и бросил в воду. Потом взял свое седло и проделал то же самое.
— Теперь уедешь? — улыбаясь, спросил Ромеро.
Принцесса размышляла, то ли подольститься к Ромеро, то ли воззвать к его здравому смыслу. Однако было ясно, что ни лестью, ни разумными доводами его уже не убедить. Она куталась в одеяла, каменея от отчаяния, твердея, как лед, от гнева.
Ромеро прибрался в хижине и опять ушел, не забыв прихватить ружье. Принцесса встала, набросила на голубую пижаму пальто и подошла к двери. Темно-зеленое озеро было неподвижным, каменные склоны — бледными и обледенелыми. В похожей на чашу долине все еще было сумеречно, словно в загробном мире. Вдалеке паслись лошади. Если бы она могла добраться до одной из них! Ярко-желтое солнце наполовину вышло из-за гор. Было девять часов утра.
Весь день испуганная Принцесса оставалась одна. Она сама не знала, чего боялась. Возможно, треска сучьев в ельнике. Возможно, первобытной бессердечной дикости гор. Весь день, греясь на солнышке, она просидела на пороге хижины, думая лишь о том, как сбежать от Ромеро. И все время у нее сводило живот от страха.
Вдалеке, в лучах солнца, она заметила черное пятно, возможно, это был медведь, бродивший по склону, заросшему блеклой травой.
Когда уже ближе к вечеру Принцесса неожиданно увидела молчаливого Ромеро с ружьем и убитой оленихой, у нее отпустило живот, но тут же сжалось сердце. Мексиканец внушал ей леденящий душу ужас.
— Вот и мясо, — сказал он, бросая мертвую олениху к ее ногам. — Ты же не хочешь уехать? Тут красиво.
Принцесса бросилась в хижину.
