произнесет хоть слово, все три Потса переключатся на него. Двое младших с самого начала выжидающе поглядывали в его сторону. Судя по их виду, они испытывали неловкость, обсуждая с женщиной тонкости скрещивания животных. И охотно продолжили бы разговор с мужчиной.
Ричарду не было дела до их желаний. Гораздо больше его волновала жена и ее чувства.
Он поклялся не давить на нее, не подрывать ее авторитета, не вмешиваться в управление долиной. Поэтому молчал, не решаясь заговорить в присутствии посторонних. Собственно, он не стал бы поднимать этот вопрос и наедине. Катриона могла истолковать его интерес как нарушение клятвы.
Клятвы, исполнение которой требовало постоянного напряжения и усилий. Ричард был не из тех, кто легко нарушает обеты. И тем не менее собирался нарушить главный из них — ради Катрионы.
Но не раньше, чем она сама попросит его совета или поинтересуется его мнением.
Поэтому молчал, несмотря на острое желание наставить ее — и Потсов — на путь истинный. Объяснить им, что есть соображения, которые неплохо бы учесть. Более того — необходимо.
Но его колдунья даже не посмотрела в его сторону. Ни разу.
Никогда еще данные обещания не казались ему столь обременительными.
Праздники миновали, и наступила тихая мирная пора. Погода держалась холодная и пасмурная. В замке с утра до вечера горели лампы, в каждом очаге пылал огонь. Мужчины коротали дни в обеденном зале за игрой в шахматы и триктрак. Женщины занимались обычными делами — готовили, убирали, штопали, — но без напряжения и суеты.
Воспользовавшись затишьем, Катриона занялась шторами, в результате чего появился список занавесок, нуждавшихся в починке или замене. В поисках швеи она забрела в лабиринт маленьких комнат в задней части дома. — Хи-хи-хи!
Катриона остановилась, услышав детское хихиканье, за которым раздался звонкий смех. Заинтригованная, она двинулась на звуки веселья и оказалась перед старой комнатой для игр. Дети, которых в замке было немало, проводили здесь большую часть суровой зимы. Заглянув в приоткрытую дверь, Катриона увидела, что они принимают гостя. Точнее, хозяина.
В громадном кресле у огня сидел Ричард, окруженный детьми. Двое младших облокотились ему на грудь, двое других обосновались на коленях, еще несколько пристроилось на широких ручках кресла. Один даже лежал на спинке кресла, чуть ли не обернувшись вокруг шеи Ричарда. Остальные, окружив его плотным кольцом, с зачарованными лицами ловили каждое слово.
Прислонившись к дверному косяку, Катриона скрестила руки на груди и прислушалась.
Ричард рассказывал о похождениях команды сорванцов. О дерзких проказах, вымышленных драконах и подлинных приключениях. Он не упоминал имен, но Катриона не сомневалась, что речь идет о нем самом и его кузенах.
Слушая Ричарда, она задавалась вопросом, что в его историях соответствует действительности, и склонялась к мысли, что все. Даже сейчас, в расслабленном состоянии, его крупная фигура поражала своей мощью. Он не стал бы таким, не пережив все те приключения, о которых рассказывал.
Притаившись в полутемном коридоре, Катриона наблюдала, как ее муж, большой и сильный мужчина, открывает сокровищницу своих детских воспоминаний и перебирает их, одно за другим, словно звенья ожерелья из сверкающего золота и потускневшего серебра.
Дети были очарованы и покорены — как и их родители. Его способность полностью отдавать себя не могла не вызвать ответной преданности. Ричард был прирожденным лидером независимо от того, сознавал он это или нет. Эти качества достались ему с кровью предков.
Один из малышей, не выпускавший изо рта большого пальца, сонно прикрыл глазки и начал клониться в сторону. Не прерывая повествования, Ричард крепче обхватил ребенка и прижал к себе.
Катриона еще долго смотрела на мужа. Сколько рассказов было у него в голове, сколько любви в сердце! Наконец, с повлажневшими глазами, она бесшумно удалилась.
— Так и знала, что застану тебя здесь!
Катриона подняла голову и удивленно взглянула на вошедшую в буфетную сияющую Алгарию.
— Что с тобой?
— Со мной? — Алгария улыбнулась. — Ничего. Я пришла, чтобы задать тот же вопрос тебе.
Катриона выпрямилась.
— Со мной все в порядке.
Алгария устремила на нее пристальный взгляд. Не дождавшись от Катрионы ничего, кроме упрямого молчания, она снизошла до пояснения:
— Я хотела узнать, соизволил ли наконец этот, — Алгария ткнула большим пальцем назад, — твой муж, — приторным тоном произнесла она, — наградить тебя ребенком.
Катриона уставилась на ступку, в которой растирала в порошок травы.
— Пока еще рано говорить.
— Рано?
— Я не уверена.
Разумеется, она знала, но сила чувств, пронзавших ее каждый раз при мысли о ребенке Ричарда — крошечной крупице жизни, которая зреет внутри ее, — настолько потрясала, что Катриона не могла заставить себя говорить об этом. Пока не удостоверится окончательно. К тому же первым, с кем она собиралась поделиться радостной вестью, должен быть Ричард. Она снова взялась за пестик.
— Я скажу тебе, когда буду знать наверняка.
— Хм! Как бы там ни было, предсказание Госпожи, похоже, сбывается. Как всегда. Должна признать, что не одобряла твоих действий. Ведь совершенно ясно, что он не должен здесь находиться. Но помыслы Госпожи неисповедимы. — С благочестивым видом она подошла к высокому окну и выглянула наружу. — Все вышло, как ты задумала.
Опустив пестик, Катриона нахмурилась:
— Что значит — как я задумала?
— Ну, что ты понесешь от него, после чего он отправится восвояси. — Алгария отвернулась от окна и посмотрела на Катриону. — Ты не учла только одного — что он женится на тебе. Но, может, оно и к лучшему. У тебя будет не только ребенок, но и статус замужней дамы. И при этом вовсе не нужен муж, который околачивается рядом и лезет, куда его не просят.
— Но… — Катрионе понадобилась целая минута, чтобы сообразить, куда клонит Алгария. Догадка заставила ее похолодеть. — С чего ты взяла, что он уедет?
Алгария улыбнулась и успокаивающе похлопала ее по руке.
— На сей раз я не ошибаюсь. Его камердинер состоит при нем более восьми лет и открыто распространяется об их планах вернуться в Лондон.
— Вот как? — Катриона была благодарна полумраку, царившему в буфетной, которая освещалась лишь масляной лампой. Осторожно положив тяжелый пестик в ступку, она вцепилась в краешек стола и заставила себя произнести: — И что же он говорит?
— О, ничего определенного! Что зимой, к примеру, у них принято навещать друзей и знакомых. Но в феврале все непременно возвращаются в столицу. К началу сезона, как я поняла. Уорбис потчует прислугу рассказами о балах, приемах и прочих развлечениях, которые мистер Кинстер имеет обыкновение посещать. Напрямую он ничего не говорил, но дал ясно всем понять, что женитьба не изменила привычек его хозяина. Он полагает, что к марту они вернутся в Лондон.
— Понятно. — Катриона вытерла внезапно похолодевшие ладони о фартук и снова взялась за пестик, избегая внимательного взгляда Алгарии. — Уверена, Госпожа обо всем позаботится.
И намерения, о которых напрямую не сказано, не осуществятся.
Вечером Катриона долго сидела перед зеркалом, расчесывая волосы, пока не дождалась мужа. Бросив на нее жадный взгляд, он начал раздеваться.
Продолжая водить щеткой по волосам, она посмотрела на его отражение в зеркале.
— Твои тетушки в письмах упоминают о Лондоне. Похоже, они ждут нашего приезда, как только растает снег. К началу сезона.
Скорчив гримасу, Ричард уронил брюки и переступил через них. Совершенно голый, он двинулся к ней.
— Можешь не беспокоиться, я не буду настаивать на поездке.
