рассчитывали мошенники.
А это означало, что Диллона ждут серьезные неприятности.
Позавтракав, Демон вместе с остальными отправился в Жокейский клуб. Здесь он чувствовал себя как дома. Заводил разговоры с распорядителями, жокеями, сливками скачек — такими же джентльменами, как он сам.
Демон ощутил некоторое напряжение собеседников и задолго до встречи с Реджинальдом Молсуортом уже знал, что какие-то слухи существуют.
Реджи, его давний друг, не стал дожидаться вопросов.
— Послушай, — сказал он, как только они обменялись приветствиями, — ты свободен? Давай выпьем кофе. Сейчас в «Ветке и листе» должно быть довольно тихо. — Поймав взгляд Демона, он негромко добавил: — Тебе следует кое-что узнать.
Скрыв любопытство за напускной скукой, Демон согласился, и они с Реджи покинули клуб. Кофейня обслуживала более утонченных клиентов, чем любители скачек.
При их появлении разносчицы разинули рты, а хозяйка поспешно вышла из-за стойки и подошла к их столику. Приняв заказ, она сделала книксен и удалилась. По молчаливому уговору Демон с Реджи вели пустую болтовню о светских новостях, пока им не принесли кофе и булочки.
Реджи наклонился к нему.
— Тебе следует знать, — сказал он, понизив голос до заговорщического шепота, — что об обитателях Хиллгейт-Энда ходят неприятные слухи.
— Какие слухи? — все так же бесстрастно спросил Демон.
— Есть подозрения, что скачки проводятся не так, как положено. Впрочем, так всегда говорят, стоит проиграть какому-нибудь фавориту, но в последнее время… — Реджи помешал кофе, — здесь проиграли Трубач и Троянец, в Донкастере — Большой Бисквит, Будь Здоров и Единорог. Не говоря уже о Премьере в Аскоте. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы все понять. Эти проигрыши связаны с большими деньгами, и в каждом случае предлагались такие ставки… И это только за осенний сезон.
— Это официально? — спросил Демон.
Реджи поморщился:
— И да, и нет. Комитет считает, что проблема существует, и они хотят получить ответы — будьте добры. Пока они рассматривают только прошлую осень и все шито-крыто, так что неудивительно, что ты ничего не слышал.
Демон кивнул:
— Действительно, я не слышал. А есть основания предполагать, что это происходило и прошлой весной?
— Насколько я понял, да. Но факты, я имею в виду явно завышенные ставки, неочевидны. Пока.
— У тебя есть какие-то предположения относительно расследования?
Отец Реджи входит в комитет.
— Ну да. Вот почему я и решил, что тебе следует об этом знать. Жокеи, естественно, молчат, будто язык проглотили. Но кто-то видел, как с этими жокеями разговаривал молодой Кэкстон, никогда не водивший дружбу с жокеями. Вполне понятно, что комитет захотел побеседовать с этим юнцом. Проблема в том, — тут Реджи дернул себя за мочку уха, — что парнишка уехал погостить у друзей. Принимая во внимание то, что он сын генерала и никому не хочется огорчать почтенного джентльмена, было решено подождать, пока юный Кэкстон вернется, и тогда поговорить с ним. — Реджи вздохнул и продолжил: — Они рассчитывали, что он вернется максимум через неделю. Но уже прошло две, а он так и не появился. Они не решаются идти в Хиллгейт-Энд и спрашивать генерала, где его сын. Но вечно ждать невозможно, тем более что вот-вот начнется весенний сезон.
Демон встретился глазами с притворно-невинным взглядом Реджи:
— Понимаю.
Да, он понимал. Понимал, что сейчас к нему обращался не Реджи, и даже не отец Реджи, а сам всемогущий комитет.
— У тебя нет никаких… догадок?
После секундной паузы Демон ответил:
— Нет. Но я могу понять позицию комитета.
— Гм… — Реджи с сочувствием посмотрел на Демона: — Ее понять нетрудно, а?
— Разумеется.
Они допили кофе, расплатились и вышли на улицу. Демон задержался на пороге.
Реджи тоже остановился.
— Куда ты направляешься?
— В Хиллгейт-Энд, куда же еще! — Демон выгнул бровь. — Посмотреть, как там обстоят дела.
— Они считают, будто я не знаю. — Генерал сэр Гордон Кэкстон сидел в кресле за письменным столом. — Но я слежу за результатами скачек внимательнее многих, и хотя в последнее время редко бываю на выездке, со слухом у меня все в порядке.
Он презрительно фыркнул.
Демон, стоявший у высокого окна, наблюдал за тем, как его давний друг и наставник раздраженно поправляет свое и без того аккуратно поставленное пресс-папье. Он приехал четверть часа назад и, как всегда, прошел прямо в библиотеку. Чуткому Демону показалось, что генерал храбрится и бодрость его показная. После обмена сердечными приветствиями Демон спросил друга, как обстоят дела. Радость генерала мгновенно померкла, и он не стал скрывать положения дел.
— Шепчутся… и не только. О Диллоне, конечно. — Генерал опустил голову и несколько секунд смотрел на миниатюрный портрет покойной жены, матери Диллона, стоявший у него на столе. Потом вздохнул и снова устремил взгляд на пресс-папье. — Мошенничество на скачках! — Он произнес эти слова с глубочайшим отвращением. — Возможно, он невиновен, но… — Старик прерывисто вздохнул и покачал головой. — Я не удивлен. Юнцу всегда не хватало силы воли. Я в этом виноват не меньше, чем он. Мне следовало занять более твердую позицию, крепче держать поводья. Но… — После еще одной паузы он снова вздохнул. — Ничего подобного я не ожидал.
В его негромких словах звучали глубокая боль и недоумение. Демон невольно сжал кулаки. Он испытывал огромное желание схватить Диллона и вбить в него хоть немного здравого смысла, как в переносном смысле, так и в буквальном. Генерал, несмотря на массивную фигуру, кустистые брови и воинственный вид, был добрейшей души человек, щедрый и отзывчивый, всеми уважаемый. Демон регулярно навещал его в течение четверти века и знал, что Диллон никогда не испытывал недостатка ни в любви, ни в наставлениях. Так что никакой вины генерала тут не было.
Старик поморщился:
— Фелисити, душенька, и миссис Фогарти с Джейкоб-сом стараются все от меня скрыть. Я не говорил им, что в этом нет нужды. А то еще больше начнут суетиться.
Миссис Фогарти тридцать с лишним лет была домоправительницей генерала, примерно столько же служил дворецкий Джейкобс. Оба, как и Фелисити, были беззаветно преданы генералу.
Генерал обратился к Демону:
— Скажи: тебе известно хоть что-то, кроме подозрений? Демон выдержал его взгляд.
— Нет, ничего.
Он коротко пересказал то, что услышал этим утром в Ньюмаркете.
Генерал хмыкнул:
— Как я уже сказал, не удивлюсь, если Диллон и в самом деле замешан в этой грязной истории. Он гостит у друзей. Хорошо, если комитет согласится ждать его возвращения. Пошли я за ним, он вполне может пуститься в бега. Ведь он рос рядом с Фелисити, но она настоящая праведница, более подходящего слова для нее не подберешь. — Генерал улыбнулся. — Ну а Диллон способен на любой бесчестный поступок. Фелисити никогда не сойдет с избранного ею пути. И так было всегда. — Он тихо вздохнул. — Сначала я думал, это ей передалось от родителей-миссионеров, но потом понял, что у нее натура преданная и непреклонная. Такая она, моя Фелисити. — Его улыбка погасла. — Как бы я хотел, чтобы Диллону досталось хоть немного ее честности! И выдержки. Я никогда за нее не тревожился, а вот за Диллона… Еще мальчишкой он постоянно ввязывался во всякие идиотские истории, надеясь, что Фелисити его выручит. И
