– И что теперь? Кому нам сказать? Чарлз призадумался.
– Кал вер – местный магистрат. Я поеду завтра с утра и уведомлю его. Нет смысла будить его и слуг в этот час. Все равно ничего поделать уже нельзя, а при свете дня легче будет увезти его. Кстати, тебя здесь не было.
Она поджала губы, но все же кивнула.
– Так мы его оставим? Чарлз погладил ее по руке.
– Его уже нет. Осталось только бренное тело, – протянул он, с наслаждением подставляя лицо свежему ветерку. – Но прежде чем уехать, я хочу взглянуть на его лодки.
Оставлять такое дело на утро было рискованно, и он не хотел в который раз потерять след. Кто-то другой слонялся здесь. Кто-то другой, с подготовкой не хуже, чем у него самого.
Кто-то другой с таким же прошлым.
Не выпуская руку Пенни, он проверил, надежно ли привязаны лошади, и только потом потащил ее к реке. Оба они были местными уроженцами; оба знали, что искать: крошечную бухточку, миниатюрную пещерку, узкую промоину, проделанную небольшим ручьем, – именно там спрятаны суда Молле.
Они нашли лодки в сотне ярдов вверх по реке, в бухточке, вымытой волнами и скрытой нависавшими ветвями деревьев, где как раз помещались суденышки. Шлюпка, пришвартованная к тяжелому кольцу, ввинченному в ствол, колыхалась на воде. Внутри валялось обычное рыбачье снаряжение: веревки, удочки, сети и две ловушки для омаров.
Чарлз подошел ко второй лодке, привязанной за нос и корму, и едва не ахнул от изумления. Старый матрос ничуть не преувеличил. Судно было настоящим шедевром: узкое, верткое и изящное. Такое действительно способно летать.
Пенни уже успела подбежать ближе и, усевшись на нос, медленно обводила пальцем написанное на борту название.
Чарлз опустился на корточки.
«Джули Леа».
Имя ничего ему не говорило.
– Так звали мою мать.
Он повернулся к Пенни, лицо ее было бесстрастно. И поэтому просто взял ее руку.
– Все звали ее Джули, и только мой отец назвал ее полным именем: Джули Леа.
Несколько минут оба молчали. Потом он встал.
– Оставайся здесь. Мне нужно посмотреть, что внутри. Это оказалось не так легко, как со шлюпкой. Яхта, ибо это была именно яхта, хоть и очень маленькая, была затянута парусиной, привязанной морскими узлами. Он распутал те, что на корме, и откинул парусину.
Мачта, такелаж, паруса, весла… все как обычно. Но Чарлз продолжал искать. И наконец нашел: под передней банкой валялся смятый пучок веревки и ткани: набор сигналов.
Пенни тоже встала, отряхивая бриджи, и подошла ближе, чтобы рассмотреть флаги: цветные квадраты с различными символами.
– Что это такое? Ничего не узнаю.
– Французские морские сигналы, – поколебавшись, пояснил Чарлз. – Имея это, совершенно не обязательно подходить близко к французскому судну: достаточно, чтобы их можно было разглядеть в бинокль.
Пенни протянула руку к одному флажку.
– А это?
– Ты и сама знаешь, – выдавил Чарлз.
– Да. Герб Селборнов.
Она устало поникла и схватилась за сердце, словно боясь, что оно выпрыгнет из груди.
– Как они могли?
Чарлз снова свернул груду ткани.
– Мы пока еще не знаем, что они сделали, – спокойно возразил он.
– Знаем, – сухо бросила она. – Каждый раз, когда Эмберли передавал папе дорогостоящую тайну, тот посылал Молле к островам, поближе к французскому люгеру. Молле вывешивал сигналы, сообщавшие французам, когда и куда выслать судно, а потом папа выходил в море с контрабандистами, говорил с каким- то французом и выдавал очередной государственный секрет в обмен на коробочки для пилюль. Позже, когда папу сменил Гренвилл, он посылал к французам Джимби, и теперь Джимби убит.
Омерзение и отвращение звучали в ее словах, эмоции столь сильные, что она почти ощущала их горький вкус.
– Собственно говоря… – Голос Чарлза, по контрасту, был холодным, почти отрешенным. – Хотя твои теории почти наверняка правильны, мы все же не знаем, что именно они передавали.
– Что-то такое, за что французы были готовы платить дорогим антиквариатом: ты видел коробочки для пилюль.
– Так-то оно так, однако…
Он сунул флажки ей в руки и обнял, вынуждая поднять глаза.
