– Да, но…
Она цеплялась за остатки рассудка: их совместные движения уносили ее к солнцу… все быстрее, мощнее, выше…
– Я имела в виду не это, – охнула она, – как ты сам понимаешь.
Совместная скачка тоже подействовала на него.
Поводья, похоже, выпали у нее из рук.
Чарлз оторвал взгляд от того места, где они по-прежнему были соединены. Похоже, она не отступится, пока не услышит правдивый ответ.
Он с трудом втянул в легкие глоток воздуха: это было нелегко, если учесть то, что она с ним делала.
– С тобой все по-другому. Не то что с остальными. И всегда было иначе.
Ему пришлось остановиться, подождать, пока она снова отпустит его, настолько, чтобы хоть какое-то количество крови могло достичь его мозгов.
Чарлз скрипнул зубами, когда она медленно опустилась вниз.
– Ни одна женщина не пробуждала во мне подобных чувств.
Он поднял глаза и ахнул: на него смотрела гурия – чувственная, жаркая, страстная. В неярком свете ее кожа казалась розовым шелком.
– И какие же чувства я в тебе пробуждаю?
– Отчаянные.
Он сжал ее бедра, насадил на себя и, держа так, вонзился раз, другой, третий… и этого оказалось достаточно, чтобы она забилась в конвульсиях.
Он еще крепче стиснул ее бедра: каждая мышца в теле напряглась, когда он подавил порыв взять ее немедленно. Он ждал, наслаждаясь каждым спазмом, напоминая, что нужно быть джентльменом, не напугать ее и, уж конечно, не причинить боли. Нежность, утонченность… благоразумие. И неплохо бы использовать…
С длинным, тихим стоном она переломилась пополам и рухнула на его грудь, встретилась с ним взглядом, улыбнулась, как только что слизавшая сливки кошка, потянулась к нему и накрыла его губы своими.
И этот поцелуй разрушил, распылил, развеял тот контроль, который он так старался сохранить. Он впился пальцами в ее бедра и снова стал двигаться, но уже не стараясь сдержать себя. Врывался в нее мощными выпадами, проникая глубоко в ее влажную мягкость.
Она взяла в ладони его лицо и стала целовать, умудрившись выдохнуть между поцелуями:
– По-другому…
И попыталась соскользнуть с него. Он понял: она хочет, чтобы он перевернулся и подмял ее под себя.
– Почему?
Почему он спрашивает? При одной мысли об этом у него закружилась голова.
Пенни закрыла глаза.
«Потому что мне нравится чувствовать тебя над собой. Нравится, когда ты закрываешь меня своим телом. Берешь меня. Потому что я наслаждаюсь твоей силой, властью, которую ты надо мной утверждаешь».
Она открыла глаза.
– Потому что мне так хочется.
Он не стал спорить и перевернулся, увлекая ее за собой. Его тяжесть вдавила ее в мягкий матрац. Почти грубо раздвинув ее бедра, он снова вошел в нее. Она обхватила его ногами и руками и стала двигаться в одном ритме с ним.
Поводья наконец лопнули. Все сразу.
Чарлз застонал, нашел ее губы своими и задвигался быстрее, жестче, глубже, чем когда-либо… чем тринадцать лет назад.
Но на этот раз она была с ним, подстегивая, отдавая столько же, сколько брала. Наслаждаясь его неукротимостью. Отвечая своей собственной.
Она и не сознавала, как далеко зашла, пока он не запустил руку в ее волосы, прижался к ее губам и швырнул прямо в огонь.
Они горели, пожираемые пламенем наслаждения, спалившим все ощущения до одного.
Это была смерть. Малая смерть. Они были мертвы. Глухи. Слепы. Ко всему на свете.
Их опалил огонь беспредельной страсти, и они лишились чувств в объятиях друг друга.
Глава 13
Наутро Пенни спустилась в столовую раньше Чарлза и очень удивилась такой необычной его медлительности.
Элли так и не вошла в комнату, пока она не позвонила. А позвонила Пенни почти сразу же после ухода Чарлза, который, перед тем как покинуть ее, показал еще один способ достигнуть небес. Небес. Но она по- прежнему считала это солнцем: небеса слишком нежны и мирны, чтобы описать реальность того, чем они
