– Я тебя поддержу, если сейчас ты поддержишь меня. У нас хороший город, и мне хотелось бы видеть, как он растет, а не стоит на месте и коснеет. Люди не станут приезжать сюда, если им нужно становиться членами кантри-клуба или тащиться в грязный подпольный притон каждый раз, когда захочется выпить с приятелем. Мне бы хотелось видеть, как здесь возникают новые предприятия. Мне бы хотелось, чтобы здесь был колледж и молодежный центр, развлечения для детей, моих детей. Господи, все эти годы, что меня здесь не было, город просто находился в спячке, наглухо закрыв дверь и заткнув все щели. Единственно, что здесь появилось нового, – это «Холидей инн» да ресторан Отэм и Эллы, который, кстати, процветает. – Брайан посмотрел на Хомера и шефа Хедли. – Когда город растет, растут и зарплаты муниципальных чиновников. Вы оба – отличные парни, и людям вы нравитесь. Если вы хотите и дальше быть со мной, я буду вас поддерживать. В противном случае я найду новых людей на ваши должности. И вы знаете, что я могу это сделать. Я – Брайан Осборн, сын Дугласа, светловолосый мальчишка. Я – очаровашка, и я воспользуюсь этим.
Брайан оттолкнулся от стола и встал, взглядом умоляя Хомера согласиться. Брайан сильно надавил на своего дядю, был с ним более жестким, чем мог быть с Дэйлом или Джорджем. Брайан и сам не знал, почему так получилось, но теплые отношения с Хомером у него не складывались. Они были близкими родственниками, но Хомер всегда оставался человеком замкнутым и с людьми был холоден. Многие годы он изо всех сил старался быть похожим на своего старшего брата, дорасти до Дугласа, но чего-то ему не хватало для того, чтобы блистать.
– Итак, что вы решили? Вы со мной или нет?
Хомер кивнул и посмотрел на Хедли.
– Представляешь себе, мой говорливый племянник не так давно еще приходил к нам и выпрашивал печенье у тети Би. А теперь он не просит, а приказывает. – Хомер встал с кресла. – Думаю, что я остаюсь с тобой, тем более что выбора у меня как будто нет. Я сделал несколько неудачных капиталовложений, но все равно мое положение лучше, чем было бы, если бы за этим столом сидел Дуглас.
Хедли поднялся со своего места одновременно с Хомером и, подняв тяжелые брови, глядел на Брайана.
– Я тоже кое-что помню. Помню, например, как отворачивался, когда ты как сумасшедший гонял на своей проклятой спортивной машине по Мэйн-стрит. Помню, как вез тебя, вдребезги пьяного, домой, хотя обязан был арестовать за дебош. Помню, как вмешался и прекратил поножовщину, когда десантники из форта Кэмпбелл отбили тебе всю задницу. Да, я много чего помню. – Он повернулся на каблуках и вышел из кабинета, а за ним и Хомер.
Брайан, глядя, как они уходят, недоуменно нахмурился:
– Ну почему эти проклятые дураки не могут понять, что я спасаю их задницы, а не только свою?
– Они вернутся, – сказал Джон. – Просто сейчас они ни о чем не могут думать, кроме как об этих двадцати процентах прибыли.
– Ага, двадцать процентов от нуля, если Фриц и загадочная Корбетт добьются, чего хотят. Я не желаю препираться еще и с Амосом Паттерсоном. Встреться с ним и объясни, что происходит. Скажи ему, чтобы закрывался. Я не хочу, чтобы в этом графстве оставался хоть один игральный автомат, колода карт или какая-нибудь шлюха, которые могли бы вывести искателей грязи на меня, дядю Хомера или Хедли. – Он прищурился и пристально посмотрел на Джона. – Мне нужно знать о чем-нибудь еще, о чем-то таком в прошлых делах папы, что Фриц мог бы использовать против меня?
– Нет, – ответил Джон. – Дуглас был бойцом нечестным и зачастую даже аморальным, но ему хватало здравого смысла, чтобы в остальных своих делах не переступать границ закона.
– Есть что-нибудь относительно этой женщины? Тебе удалось что-то еще узнать о ней?
Джон слабо улыбнулся и покачал головой:
– Мой источник в Сан-Франциско беседовал с одним человеком, который помнит, как она пела в баре. Он не смог припомнить очень много, сказал только, что это была потрясающая рыжая девчонка с сильным акцентом, южным акцентом.
Брайан тут же подумал об Отэм.
– Черт, совсем забыл. Потрясающая рыжая девчонка ждет меня с завтраком на террасе. Вот только акцента у нее нет.
Джон улыбнулся и пошел к двери.
– Еще увидимся. – Он остановился и обернулся к Брайану. – Значит, очаровашка?
Брайан усмехнулся и пожал плечами:
– Это я перенял у жены. Думаю, немного обаяния не помешает.
Он попрощался с Джоном и пошел к двустворчатой двери, ведущей на террасу. Отэм сидела за столом, держа в руках чашку кофе. Она прикасалась губами к ободку чашки, но не пила. Брайан наклонился над женой и потерся губами об ее щеку.
– Извини, что опоздал.
Отэм что-то рассеянно пробормотала. Он повернул ее лицо к себе и долго и пристально изучал его. Несмотря на все старания, косметика не могла скрыть бледность кожи. Отэм нездоровилось, она пыталась не показывать этого, и тем не менее она болела.
Он взял ее за руку и сел на стул напротив.
– Я хочу, чтобы ты пошла к доктору Олбрайту. Сегодня же. Никаких отказов.
– Брайан, я в порядке. Просто легкое недомогание. Через несколько дней все пройдет.
– Ты это говорила неделю назад. – Его завтрак лежал на подносе под крышкой, а Отэм ковыряла кусочек сухого тоста. – Тебе не хочется есть?
– Нет. У меня хреново с желудком.
Брайан посмотрел на тост, потом на Отэм.
– Может, ты беременна?
– Нет, – сказала она и покачала головой. – Этого не может быть.
– Почему ты так уверена? Мы женаты больше двух месяцев, и за это время у тебя не было месячных.
Она пожала плечами:
– У меня в организме просто… что-то расклеилось. Поверь мне, я не беременна.
– Мне кажется, тебе надо сходить к доктору Олбрайту и убедиться.
Отэм нахмурилась и сказала высоким раздраженным голосом:
– Я не беременна, Брайан. Пожалуйста, прекрати!
– Не могу. Весьма вероятно, что ты беременна. Эти таблетки, которые ты принимаешь, – простой сахар. Я их подменил.
Она озадаченно уставилась на него, словно пыталась осмыслить услышанное:
– Что, что?
– Я их подменил. Я знал, что ты тайком принимаешь таблетки, поэтому нашел их и заменил на сахарные таблетки, которые сам сделал. Отэм, у нас был договор. Ты не выполняла того, что пообещала. Ребенок в течение года, помнишь?
Она вся обмякла на стуле и простонала:
– Боже милостивый… Глупый ты человек. Ты не понимаешь, что натворил. – Она вырвала у него руку и бросилась в дом.
Брайан кинулся за ней. Он ожидал от Отэм, может быть, вспышки гнева или что она разозлится, но ее голос был на удивление тихим, измученным. На верхней площадке лестницы стояла Молли, вопросительно посмотревшая на него, но Брайан промчался мимо, ничего не сказав.
Когда он вбежал в комнату, Отэм стояла у письменного стола с календарем в руках.
– Ублюдок! – закричала она и через всю комнату запустила в него календарем. – Я сделаю аборт. Я не буду рожать этого ребенка. Я не могу. Я не выпущу невинное существо в эту грязь. Ни за что.
– В какую грязь? – спросил Брайан, непонимающе хмуря лоб. – О чем ты говоришь?
Отэм размахивала руками, и в ее голосе зазвучали истерические нотки:
– Ты не понимаешь. Я не могу родить этого ребенка. Ни за что. – Она смахнула волосы с лица и зашагала по комнате, ломая руки. – Я не выдержу этого, Брайан. Я больше не могу. Мне кажется, что меня кидает из стороны в сторону, что меня рвут на части.
