– Это он – дракон или дракон – это нечто, что сидит в тебе самой?
– Не знаю. Никогда не задумывалась. Они оба взаимосвязаны.
– Как сознание и подсознание?
– Пожалуй. Освободившись от одного, я освобожусь и от другого.
– Не обязательно. Предположим, что этот человек должен завтра умереть. Это освободило бы тебя от дракона?
Она представила себе, что Дуглас Осборн умер и похоронен за чугунной оградой, однако эта мысль не успокоила ее.
– Нет, не думаю.
– Значит, дракон не сам тот человек; дракон сидит внутри тебя.
– Я не понимаю, Эверетт. Мне нужно уничтожить дракона. Тогда я буду свободна.
– Как ты собираешься это сделать? Убить его?
– Нет, разумеется, нет. Это его методы, а не мои.
– Тогда как же ты намерена избавиться от человека, которого называешь драконом?
– Существует только один способ: деньги и власть.
– Существуют и другие способы, не такие ребяческие.
– Какие?
– Прощение. Когда ты простишь этого человека, ты будешь свободна. На самом деле это единственный путь.
– Никогда. Я не могу простить его, но ты помог мне понять, что значит слово «красота». – Отэм наклонилась и поцеловала его в лоб. – Ты красивый, у тебя красивое сердце. А обо мне самое большее можно сказать, что я хорошенькая или сексуальная.
Она вышла из комнатки и прошла через зал, наполненный гулом голосов, взрывами хохота и клубами табачного дыма. Тут и там за столиками сидели женщины, но восемьдесят процентов посетителей составляли мужчины, у которых в карманах были доллары. Она грациозно поднялась на сцену и встала, положив руки на бедра и расставив длинные ноги. Розовый свет падал на каштановые волосы, отбрасывая медные блики ей на лицо. Она почувствовала неестественное возбуждение, все нараставшее и крепнущее, в голосе появились вибрирующие нотки:
– Приветствую всех присутствующих. Я снова с вами, и моя банка из-под масла пуста.
В дальнем конце бара поднялся с места какой-то мужчина, протиснулся между столиками к сцене и вытащил из кармана пачку денег. Он вытянул из нее десятидолларовую бумажку и засунул ее в банку.
– Спорю, что это заставит очаровательную леди спеть нам.
Отэм посмотрела вниз на деньги и подумала: «Господи, благослови пьяниц», – а вслух сказала:
– Все поняла. Чего бы вам хотелось услышать?
– «Розу Сан-Антонио».
– О нет! – Девушка засмеялась и положила руку ему на плечо. – Я знаю эту мелодию, но не могу вспомнить слов. Может, вам нравится что-нибудь еще?
– Не, – сказал он, слегка пошатнувшись. Глаза его погрустнели, и он моргнул. – Я хочу «Розу Сан- Антонио».
Она взяла гитару и села на стул.
– Ладно. Пойте вы, а я буду играть.
Он не заставил себя упрашивать. Сцена была невысокой, мужчина дотянулся до микрофона, поднес его ко рту, и комнату заполнил его глубокий баритон. К нему присоединился еще кто-то, потом еще и еще. Он не уходил со сцены, и банка все наполнялась по мере того, как Отэм переходила от одной песни к другой. Баритон стоял оперевшись о сцену и в какой-то момент положил руку Отэм на бедро. Она уже собралась было отмахнуться от него, как от назойливой мухи, но тут возник Уолли и жестом показал: «Без рук».
На протяжении вечера ее многократно шлепали, хлопали, тыкали, пытались ущипнуть и назначить свидание. Предложения были самые разнообразные – от прогулки в Рино до прогулки в ближайшую гостиницу. Какой-то мужчина поймал ее после перерыва и стал рассказывать, что он мог бы сделать с ней в постели. Отэм улыбнулась и ответила:
– Я пришла к выводу, что люди, которые много говорят, уже делают максимум того, на что способны.
Эверетт исчез где-то после полуночи, но толпа не поредела вопреки предсказаниям Уолли. К моменту закрытия ее голос почти совсем сел. Когда Уолли наконец запер дверь за последним посетителем, Отэм в изнеможении рухнула на стул рядом с Джули и принялась пересчитывать последнюю горку бумажек.
– Вот это вечер! – протянула Джули. Она сняла туфли и растирала ступню. – У нас такого не было, с тех пор как я пришла сюда работать. Если так пойдет дальше, то Эверетту придется нанять еще одну девочку мне в помощь.
Уолли присел к ним за стол и перебирал руками пачку банкнот.
– Сколько ты заработала?
Отэм наклонилась вперед и хрипло прошептала:
– Ты не поверишь. Я сделала девяносто восемь долларов. Если я буду работать здесь пять вечеров в неделю, то это получится пятьсот долларов.
– Не хочу огорчать тебя, – сказал Уолли, – но здесь каждый вечер собирается одна и та же компания. Они повеселились, попев с тобой, но ты была чем-то новеньким. Свежим. Мне кажется, что долларов будет с каждым разом все меньше, и в конце концов ты будешь зарабатывать совсем немного.
– Он прав, – подтвердила Джули. – Сюда приходят те, кто живет по соседству. Они заходят, выпивают несколько порций и треплются с дружками. Иногда появляются новые лица, но они скоро исчезают, ищут, где повеселее.
– А Эверетт не пробовал сделать это заведение повеселее? – спросила Отэм. – Я, конечно, извиняюсь, но если посетителям так понравилась я, то, может, ему следует устроить здесь что-нибудь еще. Маленький оркестрик мог бы оживить обстановку.
– Ему плевать, – сказала Джули. – Он знает, что его сердце долго не протянет. Врачи предупреждали его, что он и года не проживет, если не будет следить за собой. Ему запретили пить и курить. У него уже было два сердечных приступа. Он знает, что третий его убьет, но докторов не слушается.
Отэм нахмурилась и оглядела бар. Его, конечно, нельзя было назвать первоклассным, однако земля, на которой он стоит, должна стоить целое состояние.
– Я не понимаю, почему бы ему не продать бар и не начать жить спокойно?
– Это его дом, – ответил Уолли. – Эверетт знаком с каждым лавочником на несколько миль вокруг. Этот бар и его друзья – вот и все, что у него есть. Ему нравится выпивать, он любит курить. Отберите у него то, что доставляет ему удовольствие, и жизнь потеряет всякий смысл. Это будет всего-навсего существование По крайней мере такова его философия.
– А что будет с этим баром?
– У него есть двоюродный брат где-то на Востоке. Ему и достанется.
Отэм подумала об Эверетте и его щенячьих глазах, смотревших на нее с таким обожанием. Это был один из возможных вариантов, но ей нужно серьезно и тщательно все взвесить, прежде чем принять решение.
Глава 13
Сан-Франциско – замечательный город, сказочная страна вьющихся улиц и вздымающихся гор, однако зимой влажный, промозглый холод, кажется, заползает в тебя вместе с туманом и грызет до тех пор, пока ты не промерзнешь до мозга костей. Отэм поежилась, выйдя из трамвая, подняла воротник пальто и быстро направилась к «Конуре». Было воскресенье, и она провела весь день на Рыбацком причале. Ей нравились пристань, гуляющие люди, запахи, нравилось смотреть на корабли, рассекающие воду, которой нет конца и края. Понемногу Сан-Франциско становился домом.
Отэм остановилась перед «Конурой» и тихонько засмеялась, увидев лицо, смотревшее на нее с вывески.
