удастся дойти до такого состояния, в котором мы полностью освободимся от травматических последствий своего прошлого, но нужно сделать так, чтобы эти «дела давно минувших дней» не управляли нами сегодня и завтра. Приятие фактов вовсе не означает беспомощности перед ними. Поскольку проблемы прошлого структурно заложены в тело в форме всякого рода хронических напряжений, для высвобождения тела нужно работать с ним. Разнообразные биоэнергетические упражнения, используемые нами в процессе терапии, могут проделываться и дома, если человек знает, как применять их.
Приятие означает также, что человек избавляется от всякого стыда по поводу своих трудностей или проблем.
Стыд подобен чувству вины в том, что он ограничивает свободу человека быть самим собою и выражать себя. note 6 Мать Дианы довела ее до того, что та стала до чрезвычайности стыдиться своих сексуальных чувств; добилась мать этого тем, что на невинное сексуальное поведение ребенка навешивала ярлыки чего-то грязного и непотребного. Но поскольку разные околосексуальные чувства ассоциировались у малышки с самыми восхитительными и приятными ощущениями, бедное дитя попало в ужасающе конфликтную ситуацию, которая едва не довела ее до умопомрачения. Она пыталась подавить свои «нехорошие» чувства и, как мы видели, в значительной степени преуспела в том, чтобы отсечь их почти полностью. Однако это породило в ней огромное внутреннее напряжение, которое потом принудило ее действовать так, чтобы вообще исторгнуть из себя указанное «вредное» чувство. Все мы, жители цивилизованных стран, испытываем некоторую степень стыда по поводу своего тела и его «животных» функций, которые в значительной мере сфокусированы на сексуальности, однако лишь немногие пациенты вслух говорят об этом стыде. Они слишком стыдятся даже самих разговоров о своих стыдных чувствах и о связанном с этим стыде и, будучи людьми изощренными и умудренными, просто отрицают указанный стыд. Самовыражение не ограничивается чувствами печали и гнева. У большинства людей есть какие-то мрачные тайны, которые они стыдятся выявить, а в отдельных случаях даже скрывают от самих себя. Однако всевозможные страхи, зависть, отвращение, гадливость и влечения, если их скрывают из-за стыда, становятся важными барьерами, которые препятствуют капитуляции перед любовью.
Точно так же как Диана страдала от стыда, Филипп испытывал страдания из-за глубокого ощущения вины, которого он к тому же почти совсем не осознавал. Вина отличается от стыда тем, что она относится к таким чувствам и поступкам, которые рассматриваются лишь как морально сомнительные, а не как грязные или непристойные. Однако большинство людей, обращающихся сегодня к терапевту в поисках помощи, изощрены в психологическом отношении и отрицают присутствие у них какого-либо ощущения вины. Отвергая сам факт наличия какого-то явления, невозможно рассуждать о нем; тем самым резко затрудняется возможность освободить человека от того, что его мучит. Детей заставляют обрести убеждение, что чувства гнева и сексуальности плохи и аморальны, если они направлены на родителей. С виной, равно как и со стыдом, ассоциируется страх. У Филиппа чувство вины манифестировалось в сильном мышечном напряжении, присутствовавшем в его теле и заключавшем в себе массу печали и гнева, но лишь изредка достигавшем сознания Филиппа. В нем скопилось огромное количество гнева против матери за то, что она предала его любовь, и против отца за то, что тот покинул его и отдал во власть матери. Но сам Филипп в детстве вступил в эту сделку и поддержал опасную игру, которая позволяла ему чувствовать свою особость и превосходство. Как может ребенок гневаться на родителя, который относился к нему как к человеку особому и затмевающему других? Гнев появляется лишь тогда, когда подобный «исключительный» ребенок вырастает и постепенно начинает ощущать ту цену в виде боли и разочарования, которую приходится платить за пребывание в столь высоком положении. В тот момент, когда Филипп горько плакал, испытывая в своем сердце боль из-за всего, о чем выше говорилось, он делал очередной шаг по нелегкому пути к тому, чтобы стать по-настоящему свободным человеком.
Капитуляция перед любовью включает в себя способность сполна поделиться своим Я с партнером. Любовь сводится вовсе не к тому, чтобы давать, а к тому, чтобы быть открытым. Но первым делом такая открытость должна быть достигнута по отношению к собственному Я и лишь после этого — к другому человеку. Она включает в себя пребывание в контакте со своими глубочайшими чувствами, а далее — способность надлежащим образом выразить существующие чувства. Применительно к Филиппу это означало необходимость понять и принять, насколько силен был его гнев против женщин — всех женщин без исключения, — поскольку каждая из них в той или иной мере служила для него представлением и воплощением собственной матери. Для Дианы это значило, что нужно принять как данность гнев, направленный против всех мужчин, включая работавшего с ней терапевта, потому что каждый из них был для нее олицетворением отца, который предал ее. Капитуляция перед телом и его чувствами является одновременно капитуляцией перед любовью.
Глава 7. Измена любви
По мере того как пациенты вступают в более тесный и непосредственный контакт с самими собой и с событиями своего детства, они, как правило, начинают вполне отчетливо осознавать бывшее прежде смутным ощущение того, что родители предали их, изменили им. Подозрение в измене и предательстве рождает в ответ интенсивный гнев. После двух с половиной лет терапии Моника сказала: «Теперь я чувствую, насколько сильно мой отец предал меня. Он просто использовал меня. Я-то любила его, а он использовал меня сексуально. Когда я сильно сжимаю ягодицы, то прямо физически ощущаю, как же он предал меня. Не могу понять, почему мужчины так поступают». И добавила немного погодя: «Я себя чувствую так, словно превратилась в зверя. Во мне пробуждается такой жесточайший, животный гнев! Мне хочется кусаться, но я боюсь сфокусировать это чувство на пенисе».
Такого рода чувства выплеснулись из нее по причине недавнего разрыва отношений с мужчиной, которому она отдала свою любовь. Тот принимал любовь Моники, но часто бывал настроен к ней критически. А ведь принимать любовь молодой женщины и не платить ей при этом ответным чувством, а также не выказывать своего уважения — это означает использовать ее. Отец Моники в свое время тоже использовал ее, ведя себя поначалу как заправский соблазнитель, возбуждая в ней любовные чувства, а затем отвергая ее в качестве сексуального объекта и отсылая к приятелям-парням. Невзирая на то, правомерно ли будет интерпретировать такое поведение как сексуальное злоупотребление или нет, оно в любом случае представляло собой предательство по отношению к той любви и доверию, которые ребенок питает к родителю. Разумеется, всякий акт сексуального злоупотребления со стороны родителя или старшего по возрасту человека есть предательство по отношению к чувствам любви и доверия, свойственным детям. Однако я убежден и в обратном: всякий акт родительского предательства таит в себе элемент сексуального злоупотребления, независимо от того, проявляется ли оно в открытом действии или в скрытом намеке.
Еще один мой пациент, на сей раз представитель сильного пола, испытывал подобное чувство предательства со стороны своей матери. В детстве он был не в силах противостоять ей. Мать пыталась так или иначе контролировать практически любую грань его жизни и поведения, в результате чего, став взрослым, он оказался не в состоянии действовать в собственных, личных интересах, даже если речь шла о самых благородных и достойных целях. Ему обязательно требовалось добиться успеха в рамках таких поступков, которые выглядели бы правильными в глазах общества и позволили его мамочке гордиться своим замечательным сыном. Когда-то он был ее маленьким «домашним мальчиком» и, став взрослым мужчиной, продолжал функционировать в том же качестве по отношению к жене. В ходе одного из сеансов этот пациент развернуто жаловался на сухость в горле, по причине которой не мог издавать громкие звуки, а также полноценно и глубоко дышать. Из-за этого он испытывал временами настоящий шок, а в мозгу у него все время возникал образ собаки, которую волокут то ли за ошейник, то ли за сворку. Если продолжить данный образный ряд, то в его случае речь шла не о простом ошейнике, а о строгом, снабженном шипами и не позволявшем даже дернуться. Мамочка модно наряжала своего любимчика и прогуливала его примерно так же, как делала бы с выставочным пуделем. Поняв в конце концов этот факт, мой пациент сказал: «Моя задача была такой: доставлять ей возможность гордиться и позволять чувствовать, что она целиком
