– Пашей лучше займись, – посоветовала она. – Не знаю уже, куда его деть! Скулит, под ногами путается…
– Глотовым, что ли?.. А где он?
– Да наверху! – отвечала Мила с досадой. – Пьяненький с утра приперся, никак выставить не могу…
Лицо у Колодникова отвердело и стало суровым, чтобы не сказать беспощадным. Он круто повернулся и, играя желваками, ринулся в жерло подъезда, едва не сшибив с ног выносящего кресло парня. То и дело вжимаясь в стенку, чтобы пропустить грузчиков с ношей, кое-как добрался до распахнутых дверей Милиной квартиры.
Пьяненький Паша сидел на единственном оставшемся в кухне табурете и горестно клевал большим хрящеватым носом. Водка с закуской стояли на подоконнике. Просторные уши заместителя редактора утратили обычную восковую бледность и шли розовыми пятнами. Как, впрочем, и все его узкое лицо.
Услышав зловещее приветствие Колодникова, Паша вскинул голову и уставил на друга исполненные горя глаза.
– Ну хоть ты скажи… – уныло выговорил он. – Мила, она – как? В самом деле или мозги пудрит?..
– Паша, ты дождешься!.. – процедил Алексей, толчком указательного пальца сдвинув повыше дужку очков. – Ты у меня доиграешься, Паша!..
Не похожий сам на себя Паша Глотов (обычно в подпитии он был столь же энергичен и деятелен, как и в трезвом виде), как-то жалко взглянул на Колодникова, словно и впрямь ожидал брани и побоев. Потом засуетился, произвел массу лишних движений, извернулся в талии и, поспешно наполнив рюмку, протянул Алексею. Все это он ухитрился проделать, не отрывая задницы от табуретки.
– Вот… – произнес он виновато и испуганно.
Глядя на него, Колодников тоже малость подрастерялся, но заставил себя насупиться и принял рюмку твердой рукой.
– Короче… – выпив и крякнув, просипел он весьма внушительно. – Еще раз увижу, что к Миле клеишься, Бога не побоюсь – ноги повыдергаю! Имей в виду, я еще в прошлый раз заметил…
Решительно шагнул к подоконнику и с хрустом закусил огурцом.
Несчастный Паша смотрел на свирепого друга, и худое лицо его малость подергивалось.
– Да ни сном, ни духом… – побожился он, и узкие плечи его бессильно опали. – Я ж не поэтому пришел, Леш… – На близко посаженных серых глазах показались слезы. – Ты же ее лучше меня знаешь… Ты скажи: она – как?.. В самом деле медиум или придуряется?..
– Какая тебе разница? – окончательно опешив, спросил Алексей. – Газету раскупают – и ладно…
– Да Бог с ней, с газетой… – с отчаянием произнес Паша. – Плавать я не умею, понимаешь? И никогда не умел…
После этих странных слов Алексей невольно оглянулся – сначала на Глотова, потом – ища, где присесть. Присесть было некуда. Подоконник занят закуской, табуретка – Пашей.
– В седьмом классе… – еле слышно сказал Паша Глотов. – Я, главное, не хотел, говорил им: я же плавать не умею!.. А если лодка перевернется… И так и вышло! Перевернулась… Я же ничего не соображал тогда!.. Мне бы только на днище влезть, мне потом руки разжимали – так вцепился…
Паша всхлипнул и умолк. Потом заговорил снова:
– А Никита… Это я потом уже узнал, что Никита… А тогда – чувствую: за ногу кто-то схватил и тянет… Я его другой ногой… Со всей силы…
Колодников почувствовал, как лицо его само собирается в тугую гримасу.
– Утонул он?.. – тихо спросил Алексей.
Паша вновь вскинул наслезенные съехавшиеся к переносице глаза.
– Утонул… – выдохнул он со страхом. – Но я-то не виноват! Милиция потом разбиралась – сказали: никто не виноват… Несчастный случай… А теперь… – Паша сидел неподвижно. На лбу его и на горбинке хрящеватого носа сияли мелкие капельки пота. – Если все это правда… если накроет меня ночью… За что? За то, что плавать не умею?.. Да! Да! Да!.. Ударил ногой, утопил… Но с перепугу же, не со зла…
– Да может, он и не поэтому утонул-то… – неуверенно сказал Алексей.
– Может, и не поэтому… – обессиленно отозвался Паша Глотов. – А как узнать? Как теперь узнать?..
– А-а… – Колодников скорбно покивал. – Вон ты зачем пришел… Думаешь, Мила тебе поможет?..
– Ну пускай хотя бы скажет!.. – взвыл Паша. – Бояться мне, не бояться?.. Уезжать, не уезжать… Ну ты сам подумай! Это же все бросить! Газету только-только раскрутил!.. С нуля ведь поднял… Такую газету!..
Снаружи стонало и погромыхивало. Потом ветер поднапрягся и с громким хлопком распахнул форточку, заставив вздрогнуть обоих. По кухне загуляли сквозняки. Паша Глотов заматерился шепотом, схватил рюмку и, наполнив, оглушил без закуски.
«Господи… – глядя на него, в смятении думал Алексей. – Бедный Пашка… Как же мне повезло!.. Как же мне повезло, Господи…»
– Уезжай, Паша, – бросил он угрюмо и отрывисто. – Не гневи Бога. Уезжай!..
За каких-нибудь полтора часа внезапно нагрянувший ветер и впрямь придал городу прифронтовой, а то и блокадный облик. Он вымел из потаенных углов и выволок на улицы такую чертову прорву мусора, что Алексей только диву давался: откуда взялось столько дряни?..
Окончательно распоясавшись, ветер валил рекламные щиты на разножках и толкал на стоянках машины
