– Ну, тогда ясно. А я-то думаю: в чем дело?.. Послушай меня. Не делай глупостей и поворачивай корабль на север.
– А если я откажусь?
Новая пауза была куда продолжительнее первой.
– Надеюсь, ты шутишь? – Возможно, это ему показалось, но голос Тианги дрогнул.
– Нет!
– Н-ну, тогда… – Тианги вновь помедлил. – Да, собственно, что я тебе буду объяснять? Сам все знаешь. Видел же, что в прошлый раз случилось с твоим другом. Или ты полагаешь, что из-за горизонта наши ракеты тебя не достанут?
– Достать-то – достанут… – сказал Ар-Шарлахи. – Только имей в виду: я поставил корабль рядом с вашими трубами.
Это был хорошо рассчитанный и заранее подготовленный удар. Ар-Шарлахи ждал, что Тианги онемеет, а затем взбесится. И он действительно онемел. А потом вдруг расхохотался.
– Да-а… – с уважением протянул он, отсмеявшись. – Ты мне сразу показался весьма сообразительным человеком. Однако, заранее предупреждаю, – добавил он, снова становясь серьезным, – это тебя тоже не выручит. Мы перехватим вас в любом случае. Короче, так, Ар-Шарлахи… Ты мне по-прежнему нравишься, но по-твоему не будет. Даю тебе время до полудня. Если увижу, что ты сдвинулся к югу хоть на сотню шагов, прости, но я вынужден буду принять меры. Удачи тебе! И благоразумия…
Шорохи, шорохи, шорохи… Алият заглядывала в глаза, словно собиралась залезть в них целиком. С бледным застывшим лицом Ар-Шарлахи выключил устройство и спрятал стержень в корпус.
– Ну? – горестно спросил он. – Что?
Алият передернула плечами, покосилась враждебно.
– Куда угодно, только не в Кимир…
Он усмехнулся через силу.
– Племянницы опасаешься?
Она не ответила. Ар-Шарлахи повалился на низкое широкое ложе и, сунув устройство под подушку, стал смотреть в потолок. Алият присела рядом и принялась успокаивающе оглаживать его горячий лоб своей прохладной сухой ладошкой.
– Да пошли они к верблюду в задницу!.. – злобно проговорил Ар-Шарлахи. – Разложу вот сейчас костер под трубами…
Ладошка замерла.
– Не вздумай! Вот тогда они нас точно спалят!
– Ну, пригрожу хотя бы!..
– Ты вон уже пригрозил! А он смеется…
Ар-Шарлахи вздохнул прерывисто и надолго умолк. В дверь царапнулся растерянный Айча – спросить, какие будут приказания. Алият вышла из каюты и шепотом объяснила, что до полудня приказаний не будет. Главарь не в духе…
– Прав был колдун, – расстроенно сообщил Ар-Шарлахи, когда она вернулась и снова присела рядом. – Пришли другие и прогонят нас отовсюду… Представляешь: были – и нет нас. Развалины, обрывки пергамента… Ну ладно, Улькара мне не жалко, да и Гортку тоже. Но ведь был еще Гоен, был Арегуг…
– О чем ты? – непонимающе спросила она. – Сам же говорил, что Арегуг давно помер…
– Да, – печально отозвался он. – И Гоен тоже. Правда, недавно…
– Ну так… – Она замолчала, будучи окончательно сбита с толку.
– А они останутся, – сдавленно сказал Ар-Шарлахи. – Оплетут все своими трубами, понаставят кивающие молоты… Знаешь… – Он приподнялся на локте, взглянул затравленно. – Мне вот кажется, не зря они боятся, как бы мы не вышли к морю. Все-таки море – это, наверное, не просто много воды…
– А что же? Бессмертие?
– Не знаю… Может быть, и бессмертие. Только не для одного человека, а для всей культуры, понимаешь?..
– Нет, – честно призналась Алият. – Культура – это что?..
Он хотел объяснить, но не успел. Рев и грохот сотрясли борта «Самума». Так рычат недра во время землетрясений, но только глуше, и не столь яростно. Звонкий перетирающий песчинки грохот прошел над пустыней двумя волнами.
– Но ведь еще не полдень!.. – отчаянно крикнул Ар-Шарлахи, словно Тианги мог его слышать.
Он ждал удара, вспышки пламени, боли, но ничего такого не последовало. Грохот смолк. В ушах стоял прерывистый звон. С надеждой переглянувшись, Ар-Шарлахи и Алият выбрались из каюты и кинулись к лесенке, ведущей на палубу.
Снаружи все выглядело по-прежнему. Так же сияли по правому стремени бесконечные трубы, так же морщинились барханами бесконечные пески слева. Однако столпившиеся на палубе люди стояли, чуть присев, и неотрывно смотрели куда-то на север, где тоже все было как прежде: песок да уходящие к горизонту трубы.
– Что? – едва расслышав собственный голос, со страхом спросил Ар-Шарлахи.
Стоящий рядом Илийза, так и не решаясь выпрямится, повернул к нему серое изрубленное глубокими морщинами лицо. Нежно просиял старый ожог у виска.
