вымпелы. Хрипловатый сорванный голос Алият выкрикивал команды. Разбойничий караван готов был поднять паруса.
– Хорошо, – сказал Ар-Шарлахи, по-прежнему не разжимая зубов. – Я готов тебя выслушать, досточтимый.
Возвратиться в тень Ар-Аяфы оказалось куда труднее, нежели отдалиться от нее. С севера прямо в храп кораблям шел плотный насыщенный песком ветер, в просторечьи именуемый роголомом, поэтому пришлось долго лавировать, то и дело переходя на мускульную тягу.
– Ладно! А если бы сейчас твоя команда не взбунтовалась? Что тогда? – напористо спрашивал судью Ар-Шарлахи.
Оба сидели на ковре в каюте караванного, откинув повязки, и время от времени бросали друг на друга хмурые, исполненные смущения взгляды. Кувшинчик уже опустел наполовину.
– Знаешь, не буду врать, – нагнув крупную голову, со вздохом признался Ар-Маура. – Перейти на твою сторону у меня все равно бы духа не хватило. Конечно, я бы постарался упустить тебя, представься мне такая возможность, но…
Пол качнулся. Ар-Шарлахи машинально придержал пошатнувшийся кувшин за горлышко.
– Действительно, странно… – пробормотал он. – Когда ты подкинул меня Улькару вместо настоящего Шарлаха, я тебя убить был готов при случае… А теперь вот даже и не знаю, что с тобой делать… Все могу понять! – взорвался он. – Все! Если бы не твой подарочек! Как ты вообще додумался подсунуть мне это вино?
Судья взглянул на него непонимающе.
– Вино?.. Ты имеешь в виду то вино, которое мы пили у меня?
– Нет, – тяжело дыша, сказал Ар-Шарлахи. – То вино, которое ты мне прислал на «Самум»! Вместе с выкупом за пленных!..
– Ничего я тебе не присылал, – сказал судья.
Несколько секунд Ар-Шарлахи бешено глядел на него. Вроде бы удивление досточтимого было вполне искренним. Вроде бы…
– Так… – сипло сказал он. – Когда был налет, тебя разбила подагра и ты поручил вести переговоры этому молоденькому, голорылому, верно?
– Верно…
– Он от твоего имени передал мне девять кувшинов того самого вина, которое мы пили с тобой накануне… – Видя, что судья хочет перебить, Ар-Шарлахи вскинул руку и повысил голос. – Откуда он мог знать, что мы пили с тобой накануне?
– Ну, догадаться-то нетрудно… – насупившись, проворчал судья. – При всех моих наивных хитростях наши с тобой отношения ни для кого секретом не были… – Он выпрямился и брезгливо прищурил глаз, словно снимал допрос, восседая в судейском дворике. – Вино оказалось отравленным?
– Да.
– Шакал, – равнодушно изронил Ар-Маура. – Голорылый он и есть голорылый…
Раздался короткий стук в дверь, и в каюту, не дожидаясь разрешения, вошла Алият. Остановилась на порожке.
– Так, – зловещим шепотом произнесла она. – Замечательно! Значит ты решил его отпустить?
– Почему? – недовольно спросил Ар-Шарлахи.
Она молча кивнула на кувшинчик. Все правильно. Закон пустыни. Если ты выпил с кем-то вина, стало быть, это твой друг и трогать ты его уже не имеешь права.
– У нас с досточтимым несколько иные отношения, – криво усмехнувшись, пояснил Ар-Шарлахи. – Перед тем, как посадить меня в яму, он тоже угощал меня вином.
– Ну, если ты решил его отпустить!.. – повторила она.
– То что? – Ар-Шарлахи прищурился.
– Ничего! Скажу команде – они его в клочья порвут!..
– А ну выйди отсюда!.. – проскрежетал Ар-Шарлахи.
Алият хлопнула дверью.
– Да-а… – протянул судья, глядя на сотрапезника с уважением и сочувствием. – Как же ты с ней управляешься?
– С ней, пожалуй, управишься… – проворчал тот и разлил по чашкам остаток вина. – Так ты не ответил.
– Почему не ответил? Могу повторить: никакого вина я тебе на «Самум» не присылал.
В дверь опять постучали, но на этот раз вежливо подождали ответа.
– Кто бы ты ни был, – сказал Ар-Шарлахи.
Это был Айча.
– Алият велела сказать: пыль по правому стремени, – доложил он, бросив быстрый недобрый взгляд на судью и кувшинчик.
– Большая? – поднимаясь, спросил Ар-Шарлахи.
– Корабля четыре.
