Недоброво (которое кончается строкой: 'Для меня не певшая ни разу', — кажется, так она звучит).
У ВКШ не было н и к а к и х причин и поводов к таким поступкам. Ревновал к дворнику, к прежнему, тому, что было до него.
'У меня в Кисловодске был роман... с Лермонтовым'. (Вообще не очень любит Лермонтова, но там соглашалась с ним; пышность его маскарадная, то, что испошлилось потом в Апухтине и пр. — у него была первоначальной.)
С Качаловым? Шамуриным? подошла к Нарзану, к источнику. Он не лился... Махнула рукой и с мрачным спокойствием сказала: 'Ну, пойдемте отсюда, а то он совсем засохнет...'. Местные жители говорят, что тридцать лет не было этого.
Шамурин, Качалов, Станиславский... Доктор красивый и глупый, Ершов, Бриан.
Станиславский предлагал написать пьесу. А когда отказалась — предложил перевести пьесу. Тоже отказалась.
Комический случай: Станиславский предложил АА дать ей рекомендательное письмо к Головину.
В К. случайно встретилась с..., с которым не виделась двадцать лет и который рассказал ей подробности смерти Андрея Андреевича Горенко (что вместе с женой отравился морфием в отеле, два дня лежали. Взломали дверь. Жена оказалась еще живой). Теперь она в Афинах. Никому не пишет. Редко-редко только И. Э. Горенко.
Ежемесячно платит Пуниным сорок рублей за еду и комнату...
В К. И. Н. Розанов рассказал, как Волошин рассказывает о дуэли. АА страшно негодовала и сказала истину.
Качалов думал, что был роман с Блоком и ему посвящены стихи. Сказала, что не Блоку.
В Кисловодске получила от Пунина два письма (одно от 7 июня).
Когда АА ехала в Кисловодск, очень желала смерти себе. И только приехав, только увидав мирные горы, мирный мир — перестала хотеть смерти. Ехала туда смятенная, гневная, печальная, отчаянная... Совсем не помнит пути туда...
1919. 23 декабря. (Чуть не убил.) Пришел Михайлов. Подписала договор 'Ахматова' вместо 'Шилейко'.
...И неоплаканною тенью
Я буду здесь бродить в ночи,
Когда зацветшею сиренью
Играют звездные лучи...
— вписала в альбом Я. Гребенщикову перед отъездом в Кисловодск. Гребенщиков дал альбом год тому назад, и он лежал у АА. Теперь вернула альбом Я. Гребенщикову через Н. В. Гуковскую.
30.07.1927
На пути в Токсово, в поезде, читала мне стихотворения. В их числе — те, в которых есть строчки:
1. Как тень от тела хочет отделиться.
Как плоть с душою хочет разлучиться,
Так я теперь хочу забытой быть...
и другие, в коих строки:
2. ...жар вашего дыханья
3. ...Нет у меня ни родины, ни чести,
Ни имени. Оставь меня одну...
(кажется, недавнее — прошлого года).
4. '...И друг мой на последнем корабле
Покинул брег пылающий...'
5. '...И ты мне все простишь...' (немолодая).
6. 'Когда я ночью жду ее прихода...'
Прочитала также по моей просьбе 'Художнику'. 'Долго шел через поля и села...' (я напомнил, а АА: 'А я и забыла, что оно существует'); то, что в 'Современнике' — о куполах облаков; 'Пять приборов стоит на столе...'; 'Будем вместе, милый, вместе...' (я напомнил) и 'Как мог ты, мудрый и свободный...'.
В поезде, 30 июля 1927 года, на пути в Токсово, едучи со мной вдвоем, АА несколько раз читала мне (пока я не запомнил все) это стихотворение:
'Суеверной стала — не произношу одного имени...'
Как Кислов. NN сказал о стихах АА (спросила его: читал ли?). Нет, но понял, что Эрос и православие неразделимы.
Прочитала сама такие, сказал: нет.
Разговоры!
Я: 'Это вроде разговоров с Анрепом!'
...На мотив 'Яблочка':
Письмо от А. И. Г. — приезжает 11 августа.
— Егодовский...
— Что, кусает?
— Все время!
...Не смотри, что я клейменый,
Это ведь не срам.
Прутик срежу я зеленый (вариант — 'посох')
И тебе отдам...
'...Я именем твоим не осквернила уст...' (рифма далее: 'куст').
'...Так я теперь хочу забытой быть...'
Четверостишье: Венера — сердце — солнце ('В альбом одному человеку').
...напечат. '...Месяц, скучая в облачной мгле...' (живая АА, трое мертвых).
...Новороссийск: понедельник, среда, пятница, суббота.
В (-ульфиус?)
Г (-умилев). 1. Архитектор француз
NN (француз, адвокат). 2. Амедей Модильяни
Ч (-улков) (оба не были)
Н (-едоброво)
Л (-урье)
