в пыль или неслись теперь вслепую, с перегоревшими блоками управления.
– Жив, сволочь, – прошептал Ланс. – Жив…
Обшивка Рейдера частично потемнела, огонь по нам прекратился, но никаких серьезных повреждений не было. Ему потребуется несколько минут, чтобы сменить выведенные из строя внешние детекторы, еще немного на исправление излучателей… Но самое главное – он уже вышел на стабильную орбиту.
– Три секунды до взрыва ракет, – тихо сказал Эрнадо. – Две. Одна. Ноль.
Ничего не произошло. На экране с максимальным оптическим увеличением я увидел, как потерявшие ориентацию, с отключившимися двигателями ракеты несутся к конусу Белого Рейдера. Потом одна из ракет врезалась в ставшую серовато-сизой броню и медленно, словно под водой, развалилась на части.
Поблескивающий электронный хлам, туманное облачко замерзшей жидкости из гидроусилителей, куски темно-серого металла – все это брызгами отлетело от брони Рейдера.
– Они включили нейтрализующее поле, – ровным голосом объяснил Клэн и без того понятную истину.
– Ты сталкивался с Рейдером раньше, Клэн, – быстро сказал я. – Какую тактику он применит?
– Добьет нас.
Громада Рейдера медленно приближалась. Ни единого выстрела, ни малейших признаков жизни… Только включенное нейтрализующее поле выдавало, что корабль функционирует.
– Пятьдесят процентов лазерных и деструкторных излучателей разрушено; повреждено четыре из шести слоев брони, ракеты израсходованы полностью. – Эрнадо старался говорить спокойно, но голос его дрогнул. – Серж, я солдат и готов драться за тебя, но предпочел бы делать это на планете.
Я нажал несколько клавиш. На белой туше Рейдера возникли прицельные кружки. Еще одно касание – и в носовой части «Терры» раскрылись магнитные ловушки, выкидывая навстречу Рейдеру крошечные дробинки металла, всеми своими свойствами напоминающего натрий.
Вот только это был антинатрий. Пара граммов антивещества могли превратить Рейдер в облако пыли не менее надежно, чем все невзорвавшиеся ракеты. Чуть заметное мерцание отмечало на их пути аннигиляцию молекул атмосферы, пока они не вошли в нейтрализующее поле Рейдера.
– В поле аннигиляция невозможна, – с легкой иронией сказал Клэн.
– Конечно. Значит, им придется не снимать поле, – сказал я, разглядывая приближающийся корабль. – Если бы только наши деструкторы подействовали…
Клэн коротко кивнул. И добавил извиняющимся, таким неожиданным для него тоном:
– Да, капитан. Это был неплохой план – атака на взлете, с деструкторным ударом по генераторам поля… К сожалению, Рейдер выдержал.
Редрак повернулся к нему – зеркально-черный шар шлема делал его карикатурой на человека. Раздраженно спросил:
– Тактик, мы в бою или на курорте?
Кожа Клэна слегка потемнела. Я ответил вместо него:
– Редрак, мы в бою. Как поступил бы твой капитан… прежний?
– Ушел бы в гиперпрыжок. Я держу три опорных маяка с начала боя. У нас нет шансов победить его… теперь. Начинать ориентацию, капитан?
– У нас нет шансов скрыться! – Клэн энергично помотал головой, словно Редрак мог его увидеть. – На таком расстоянии взять наш след не составит труда.
Дробинки антинатрия хлестнули по броне Рейдера. Мгновение – и компьютер выстроил на экранах тонкие линии рикошета. Еще мгновение – и на изображении Белого Рейдера запульсировала красная точка.
– Одна дробинка вошла в броню. – Клэн задышал чаще, кожа его стала почти черной. – Или попадание под прямым углом, или здесь уже было повреждение. Теперь он не может выключить поле.
Крошечный кусочек антивещества, прилипший к обшивке, делал Рейдер абсолютно беспомощным. Он не мог снять нейтрализующее поле и открыть по нам огонь или включить двигатели. Неизбежный взрыв разрушил бы его полностью. Когда масса напрямую превращается в энергию, даже пылинка становится опасной.
– Маневр максимального сближения, шестая и восьмая группы двигателей, В-пять, А-семь, – торопливо задиктовал Клэн. – А-три, семь, девять…
Наш корабль вздрогнул, набирая скорость. Клэн быстро пояснил:
– Подойдем на минимум и продолжим обстрел. Мы полностью парализуем его…
Я поискал взглядом Даньку – что-то он притих. Мальчишка сидел в кресле, отстранившись от пульта и прижимая к себе Трофея. Тот с любопытством озирал разноцветные огоньки на панелях. Поднял морду и почти по-человечески разумно уставился на меня.
– Данька, – прошептал я по двусторонней связи.
Быстрый, виноватый взгляд. И смущенная улыбка.
Самый сильный страх – тот, который приходит после беспечной уверенности в победе. Страшнее всего осознать возможность смерти в детстве. И порой восторг увлекательной игры отделяют от ужаса в этом возрасте лишь две-три секунды, два-три неосторожных слова.
– Данька, все нормально, – убежденно сказал я. – Мы его взяли, ясно? Проверь наводку лазерных пушек, вдруг они попытаются катапультироваться.
Мальчишка торопливо кивнул и нагнулся над пультом.
Автоматы сделали бы эту работу раз в сто быстрее.
Но зачем тогда нужен экипаж?
Все произошло почти мгновенно. Мы приблизились к Белому Рейдеру почти вплотную: два километра – это в космосе не расстояние. Клэн выводил нас на дистанцию прямого удара. Еще немного – и облепленный антиматерией корабль станет не опаснее закованного в цепи хулигана.
Огромный кусок обшивки, в центре которого засела крупинка антивещества, отделился от Белого Рейдера и плавно поплыл к нам. В нейтрализующем поле не работают двигатели, это верно. Но сжатый газ расширяется вполне исправно, а сдвинуть пять-шесть тонн может и струя газа.
– Сегментарная броня! – крикнул Ланс. В то же мгновение кто-то, может быть и он сам, включил генераторы поля. Но нейтрализующему полю требуется не менее полсекунды для возникновения.
Для отключения поля нужно еще больше времени. Но это уже значения не имело. Капитан Белого Рейдера просчитал наши действия заранее. Нейтрализующее поле они отключили секунд двадцать назад, и сейчас оно исчезло.
Крупинка натрия, которую в нейтрализующем поле не отличил бы от обычной самый опытный физик, освободилась из-под пресса странной силы, прекращающей атомный и молекулярный распад.
Вещество противолазерной брони вступило во взаимодействие с антинатрием.
Между нашим кораблем и Белым Рейдером вспыхнуло маленькое солнце. Большая часть энергии взрыва выплеснулась в виде светового и рентгеновского излучения. Но кое-что осталось на долю ультрафиолета и инфракрасных волн, радиоизлучения и гамма-лучей.
Экраны ослепительно полыхнули, тщетно пытаясь передать все великолепие аннигиляции. Прежде чем автоматика вырубила их, в глазах повисли разноцветные круги. Редрак закричал – ему особенно досталось в его пилотажном шлеме.
– Вращение. – Клэн даже не повернул головы. – Вращение, Редрак!
С каким-то звериным воем Редрак потянулся к пульту. Выругался:
– Да снимите вы поле, придурки!
Я несколько раз нажал клавишу отключения поля, блокируя генератор. Но прошло не менее пяти секунд, прежде чем поле исчезло и Редрак смог закрутить корабль, поворачивая его в сторону Рейдера исправными, не испепеленными аннигиляцией датчиками.
Белый Рейдер палил по нам из всех батарей, словно пытаясь сравниться с угасшим аннигиляционным распадом. Ему тоже не поздоровилось: броня почернела, навсегда утратив ту защитную силу, что спасала Рейдер от лазерного огня. Но излучающие порты были закрыты в момент взрыва, и большая часть лазеров и деструкторов сохранилась. Обшивка нашего корабля, окутанная серым туманом испаряющегося пластика, таяла, как кусок рафинада в горячем чае. Тревожно мерцали цифры – процент электронной аппаратуры, уничтоженной деструкторами вражеского корабля.
