Уго Барабанчика успехи Дидла приводили в неистовый восторг. Во время очередного разговора он сообщил Дидлу, что пишет второй роман, где главными героями будут Дидл, Эри Глоб, Зига и, конечно, он, Уго Барабанчик.
— Вот только название никак не могу придумать, — жаловался Уго. — Половину романа уже написал, а названия все нет.
После серии новых уколов с Дидлом стали происходить странные вещи. Однажды под утро ему приснилось, что он стал жеребцом и с громким ржанием скачет по полю в табуне таких же, как он, жеребцов.
Проснулся он от собственных криков и увидел над собой склонившееся внимательное лицо Зиги Бинома.
— А ну, крикни еще раз, — приказал Зига.
Дидл крикнул и оторопел от неожиданности. Крик получился очень похожим на конское ржание. В этот момент в комнату вошел Эри Глоб.
— Он ржет, метр! Вы слышите, он ржет! — воскликнул Зига. — А ну, еще раз, Дидл.
Очень скоро Дидл уже ржал, как настоящий конь. Его потянуло на овес, а через некоторое время у него начал вдруг разбухать зад.
— Хорошо-э, хорошо-э, — одобрительно говорил метр Глоб и приказывал Зиге: — Побольше овса, распаренного в молоке. И витаминов.
У Дидла появился громадный аппетит. Он съедал по ведру распаренного овса в день. По ночам ему снились сны с участием молодых кобылиц, а днем он вертел головой, с беспокойством разглядывая свой зад, который подозрительно напоминал конский круп.
«С чего бы так?» — тревожно думал Дидл.
А тут новое огорчение. Дидл застрял на трехстах двадцати килограммах и больше, хоть тресни, не вытягивал. Силы, чувствовал, росли, но уходили куда-то не туда.
— Что-то я сомневаюсь, — сказал он, не выдержав, Зиге.
— В чем сомневаешься? — ласково улыбнулся Зига.
— Да как-то оно не то… зад вот растет, — пробормотал Дидл. — Зачем это?
— Ах, пустяки! — засмеялся Зига, хлопая Дидла ладонью по плечу. — Не волнуйся, дурашка. Это побочный эффект, когда наберешь полную силу, все пройдет.
— Аа-а… тогда другое дело.
На канате Дидл взял триста тридцать и опять застрял. Зад продолжал расти и вытягиваться. Нужно было посоветоваться с Уго, но тот не отзывался. Он писал роман, а когда Уго писал, он полностью отключался от внешнего мира.
Зато опять появился Лютик, где-то долго пропадавший. Увидев Дидла, он некоторое время молчал, внимательно его разглядывал, а потом сказал:
— Так, так. Кое-что проясняется.
— Что… проясняется? — настороженно спросил Дидл.
— Твоя конская задница проясняется.
— Это побочный эффект, — сказал Дидл, — Зига Бином так говорил.
— Побочный эффект! — хмыкнул Лютик. — Нашел кого слушать — Зигу! Ерька из тебя кентавру сделать хочет, вот чего! Что я, слепой — не вижу! Вон уже передние копыты из брюха растут.
— Какую кентавру? — упавшим голосом сказал Дидл.
Он услышал от Лютика сообщение, которое повергло его в ужас. Оказалось, что кентавры — это такие существа, полулюди-полулошади, которых придумали древние, но которых на самом деле никогда не было. А теперь Эри Глоб решил превратить Дидла в кентавра, чтобы получить еще одну премию.
— Ему, значит, вторую Обезьяну, а тебе, значит, кентаврой всю жизнь мыкаться, — проскрипел Лютик и исчез, как его и не было. Это он увидел приближающегося Зигу.
Во время очередного обхода Дидл набрался духу и сказал Зигу и Глобу, что не хочет быть кентаврой. Оба ученых переглянулись.
— Это что-то новое! — сказал Зига.
— Откуда ты знаешь о кентаврах, болван? — сердито спросил Глоб. — Кто сказал тебе это слово?
— Я не хочу быть кентаврой, — гнул свое Дидл. — Сделайте меня человеком, как раньше.
Глоб гневно фыркнул, а Зига сказал, задумчиво суживая глаза:
— Это опять люди Питона. Кажется, я сегодня видел одного на стене. Он возит бензин.
— Да? — вскинулся Глоб. — Это точно?
— Точно. Он влезает на цистерну и из-за забора разлагает пациента.
— Ах, сволочи! — прохрипел Глоб, наливаясь краской. — Сволочи! Мерзавцы! — закричал он, сжимая кулаки. — Они у меня доиграются! Я подорву тепловым лучом их цистерну, и никто ничего не докажет! — Он затопал ногами. — Протянуть по стене три ряда колючей проволоки и пропустить ток! И предупреждающих знаков не ставить! Не ста-авить!
— Успокойтесь, дорогой метр, вам нельзя так волноваться. Успокойтесь, я все сделаю.
Зига увел разгневанного метра, а потом вернулся и еще с полчаса толковал с Дидлом, убеждая, что ниче-го страшного, в сущности, не произошло, что это побочный эффект и что это даже интересно — некоторое время побыть кентавром, первым в мире кентавром! Внимание, слава, необычные новые впечатления! Будет о чем рассказать приятелям. И так далее, и так далее… Одним словом, убедил Дидла потерпеть.
Только ушел Зига, как вспыхнул конус стереотранслятора и в освещенном пространстве появился Уго Барабанчик. Он сидел в своем кресле за столом и вид имел слегка заезженный, словно мешки с песком таскал.
— Привет, Дидл! — сказал он, потягиваясь. — Можешь меня поздравить. Я закончил свой роман. Знаешь, как я его назвал?
Тут он пригляделся со свету и разинул рот от удивления. Еще бы! Он впервые увидел друга в таком обличье.
— Что с тобой, Дидл? — тихо спросил Уго. — Откуда у тебя лошадиный зад?
— Из меня кентавру делают, — печально сказал Дидл. — Это такие существа — полулюди- полулошадй.
Уго потрясенно покачал головой.
— Не может быть! Метр Глоб — порядочный человек. Он обещал сделать из тебя чемпиона.
— А делает кентавру, — сказал Дидл.
— Ничего не понимаю! Может быть, это побочный эффект?
— Зига тоже так говорит. А Лютик говорит, что это метр Глоб нарочно, чтобы вторую Обезьяну получить.
— Слушай ты этого Лютика, — не очень уверенно возразил Уго.
Они говорили в этот вечер долго. Уго успокаивал друга, говорил, что скорее всего это все-таки побочный эффект.
— Да-а, — сказал в заключение Уго. — Дела тут у вас! Ну, ничего, Дидл, не расстраивайся. Все будет в порядке. Я тебя буду теперь каждый день навещать. Буду тебе роман читать.
Нет, с чтением романа ничего не вышло. Встревоженный кознями людей Питона, метр Глоб решил оградить Дидла от внешних влияний. Стереотранслятор снова убрали, стену обнесли колючей проволокой, а Дидла целыми днями держали взаперти. Гулять он выходил на полчаса — час в сопровождении Зиги.
…Дело двигалось. Дидл прямо на глазах превращался в могучего красавца кентавра. Зига ликовал. Метр Глоб благодушествовал. Он теперь дольше обычного задерживался на обходах и внимательнее, чем всегда, осматривал Дидла, бормоча свое «хорошо-э, хорошо-э».
Дидл, напротив, все больше погружался в уныние. Новые впечатления, о которых говорил Зига Бином, не очень ему нравились. Кровать за ненадобностью убрали, и спать ему приходилось теперь стоя, прислонясь плечом к стене. К утру от неудобной позы начинало ломить в пояснице, Дидл просыпался. Да и сны были — сплошной винегрет. То ему снились люди, то лошади, а то — хуже всего — дикие собаки. С жутким лаем они мчались за ним по степи, а Дидл, объятый ужасом, скакал во весь опор, убегая от них.
