грозила неподвижность. Елизавета научила его не сдаваться. Всегда рядом, словно сестра или жена, всегда доброжелательна, всегда оптимистична. Она никогда его не жалела, была строга и этой строгостью возвращала его к жизни – поминутно, постепенно, по шажку.
Вернуться из небытия только для того, чтобы оказаться в инвалидной коляске, – это было жестоко. Отчаяние захлестывало с такой силой, что жить не хотелось. Николаю казалось порой, что он никогда не вырвется из инвалидного круга. И всегда рядом с ним был его добрый ангел, самый лучший на земле и на небе – его замечательный доктор. Каждое утро начиналось с трепетного ожидания. Обхода Худяков ждал, как свидания. Ему было страшно больно оттого, что Лиза уходит от него в другую, здоровую жизнь.
Больной мучительно ревновал ее, не зная, что происходит с Елизаветой там, за воротами госпиталя. Самым счастливым для него было время, когда Лиза дежурила. Тогда он был спокоен, понимал: она рядом. Худяков не имел права сдаваться. Он научился ежедневно совершать маленькие подвиги. Надо было заново учиться умываться, бриться, держать ложку, правильно выговаривать слова.
Для доктора Чернявской больной Худяков был интересен не только из-за своего тяжелого диагноза. Ей, конечно, хотелось защитить диссертацию, но она бы охотно плюнула на это дело, если бы такой жест помог этому героическому человеку забыть про недуги и вернуться к нормальной жизни. За несколько лет работы в военном госпитале она повидала такое, что ее ровесникам не снилось в самых страшных снах. Елизавета в силу своего характера и довольно небольшого медицинского стажа не научилась равнодушно и отстраненно относиться к пациентам. Она прекрасно понимала, что попала на работу не в простую больницу, и больные ей достались особенные.
Николай Худяков стал для Елизаветы особенной историей. Силой характера и мужеством этого молодого мужчины можно было восхищаться. Другой бы на его месте сдался, смирился с действительностью, и никто бы не осудил бы его за малодушие. Но только не Худяков.
Этот неугомонный майор сдаваться не собирался. Конечно, она уделяла Николаю больше времени, чем остальным подопечным, это было закономерно.
Его постепенное выздоровление было похоже на настоящее чудо. Худяков обладал таким запасом оптимизма и страстной жаждой жизни, причем не абы какой, а исключительно полноценной и насыщенной, что походя опровергал многие медицинские постулаты. Николай самолично разработал немыслимый, на взгляд врачей, комплекс физических упражнений и умудрялся в лежачем положении тренировать свои ослабшие за время болезни мышцы. Никто из медиков положа руку на сердце не предполагал, что майор поднимется с кровати, а он взял и вопреки всем прогнозам сначала сел, а потом перебрался в кресло. Из госпиталя ушел на своих ногах. После двухмесячного пребывания в реабилитационном санатории заново прошел медицинскую комиссию и добился, вместо формулировки «ограниченно годен к военной службе», которая звучала приговором, совсем другой медицинской статьи, позволившей продолжить службу. Но этого Елизавета не знала. После выписки Худяков в госпитале не появлялся.
Елизавета вспоминала Николая с теплым чувством и мысленно желала ему здоровья и удачи. Очень интересный, мужественный человек, и к ней относился нежно. Как только стал разъезжать по госпитальным коридорам на инвалидной коляске, она каждое утро находила на своем рабочем столе цветок и запись на перекидном календаре: «Доброе утро! Желаю хорошего дня». Как он умудрялся пробираться в ординаторскую и кто ему рвал с клумбы цветы, осталось маленькой тайной. А потом начались такие события, что Лизе стало некогда вспоминать о Худякове.
Глава 11
Балашов давно и строго-настрого приказал себе больше не вспоминать о рыжеволосой девочке, знакомство с которой нарушило привычное течение его жизни. Его фантазии о любви неосуществимы, вернее, они напоминают бред стареющего сумасшедшего. Он до сих пор не в состоянии был понять, как мог поддаться так называемым чувствам. Теперь он избавился от наваждения, похожего на временное умопомешательство. Вот и хорошо, вот и ладненько. То, что с ним случилось, не принесло ему счастья. Наверное, он рожден не для любви, а для того, чтобы делать настоящее дело. Ну и что с того? Миллионы людей живут счастливо и долго, не испытывая страстей и метаний по поводу «любишь – не любишь».
Он до сих пор не может понять, каким образом умудрился попасть в водоворот никчемных страстей. И есть ли она на свете, эта любовь? Он не собирался анализировать, что это было. Было и было, и очень хорошо, что это «было» не получило развития. Неизвестно, к чему бы это привело. У него и так достаточно проблем, не хватало ему еще вляпаться в обыкновенную любовную пошлятину. У него все отлично. И никакая рыжая девчонка не способна поколебать и изменить то, что создано кровью и потом за многие годы. Что он себе вообразил, в каком бреду нафантазировал? Вроде не мальчик, чтобы играть в любовь. Да и девочке, честно говоря, он не нужен. Он не мог дать ей счастья, только сломал бы девчонку.
Он состоявшийся мужик, чем не многие ровесники могут похвастаться, достиг он сегодняшнего положения только благодаря собственному железному характеру, упорству и трудолюбию. Балашов ехал с женой в машине и делал вид, что дремлет. Так было проще. Все хорошо, все очень хорошо. Они с женой едут за город на выходные. Он очень не любил, когда она садилась за руль, но что поделаешь, когда в женщине загорается олимпийский огонь? Правильно, лучше не спорить, уступить и согласиться гораздо мудрее. Тем более что все споры давно переспорены, былые страсти поостыли. Может быть, потому, что поженились они очень рано? Словно за эти годы прожили несколько жизней и стали скорее партнерами, чем супругами. Нет смысла вспоминать, как они были счастливы, когда поженились желторотыми воробьями в восемнадцать лет, похерив все предостережения знакомых и проклятия близких. Им тогда казалось, что они правы и смогут все. Они были очень наивны, бедны, но как же они были счастливы и уверены в будущем и друг в друге!
Теперь, спустя много лет, они совсем другие. Он деловой, узнаваемый и уважаемый, а она с необыкновенной легкостью превратилась в холодную и почти чужую светскую львицу. С каждой новой ступенькой его восхождения к богатству и славе они что-то теряли в отношениях. Только на первом этапе его успеха они радовались победам вместе. Потом радость трансформировалась. Они становились благополучнее, увереннее, но незаметно теряли простоту и доверие в отношениях. Жена превратилась в блестящую, красивую, холеную женщину. Иногда, глядя на нее, Балашов испытывал неподдельное удивление. Куда делась простая девчонка-хохотушка, которая не побоялась родительского гнева и, не послушав папу-профессора, ушла из благополучного дома к нему – в обшарпанное общежитие. Он был совсем неперспективен и очень мало походил на жениха, еще меньше годился на роль мужа. Студент из провинции, поступивший в московский не очень престижный вуз, что с него взять. А Ольга была завидной невестой. Как-никак профессорская дочка, коренная москвичка, за плечами специализированная школа с английским языком, школа музыкальная. Абитуриентка лучшего университета страны. Мезальянс был очевиден.
Противно завизжали тормоза. Балашов открыл глаза и с ужасом увидел, как с капота их машины на землю сползает человек. Удара он не слышал, толчка не почувствовал, но тем не менее сейчас на асфальте лежал человек, которого только что сбила его жена. Он выскочил наружу, успев крикнуть Ольге: «Немедленно пересаживайся на правое сиденье! Запомни, за рулем был я!» Та, до конца не справившись с оцепенением, кивнула.
На дороге лежала девушка, великое счастье, что не под колесами, а совсем рядом с ними. Еще чуть- чуть, и шансов выжить у нее не осталось бы. Пострадавшая не шевелилась. Балашов приложил руку к шее несчастной, пульс прощупывался легко. Жива, какое счастье. Вокруг стали собираться любопытные, со всех сторон сыпались советы, охи, ахи и проклятия. Никита Александрович не нуждался ни в том ни в другом. Он прекрасно знал: пострадавшую до приезда медиков трогать нельзя. Балашов достал телефон, вызвал милицию и скорую, потом позвонил своему адвокату. Без его помощи в такой ситуации не обойтись. Скорая приехала довольно быстро, следом подъехала милицейская машина. Протокол составили оперативно, без лишних проволочек, Балашов расписался где положено. Дальнейшее его присутствие уже ничего не могло изменить. Надо было убедиться, что жизни пострадавшей девушки ничего не угрожает, и узнать, каковы медицинские прогнозы на будущее. Это было самым главным. Он решил отправиться в больницу вслед за пострадавшей.
– Оля, ты остаешься здесь, сейчас должен подъехать мой адвокат. Его зовут Борис Абрамович, запомнила? Вот и хорошо. Он тебе поможет. А я поеду в больницу. Если возникнут проблемы, звони немедленно. Машину оставишь здесь, домой тебя отвезет Борис Абрамович. – Балашов старался говорить спокойно и медленно, чтобы жена запомнила его слова. Но кажется, он зря волновался. Ольга реагировала
