Пять фарсов для любителей

вас, Иван Логгинович и Петр Аркадьевич, с успехом вашей политики! (поворачивается к стене) Недоволен я! Я внутренне давно фрондирую… (зевает) Завтра же в Петербург. Самое спокойное теперь место. Надолго ли только?.. Ох времена… времена… (засыпает. Пауза).

(В окно быстро и бесшумно проскальзывает Малецкий. В руках у него толстая палка).

Мал. (тихо). Небо и земля! неужели это истина? Неужели я увижу рядом с моей нимфой ужасного осквернителя? Ох, уж и отваляю же я их! И буду в своем праве, и по суду меня оправдают. Т-с!.. Тише, духи тьмы! Месть подкрадывается к преступнику Га! Мужчина… Несомненный мужчина на моей постели… Мужчина с бородой и лысиной. Она выбрала старика!! Запрем двери, чтобы она не убежала, пока я буду сокрушать кости её Фальстафу! (Подкрадывается к генералу). Спишь? Спишь, насладившись чужим достоянием?! Пусть же и я наслажусь местью: прийми кару неба! (Ударяет генерала палкой. Страшный крик, генерал бросается с постели и бегает по комнате. Проснувшаяся генеральша орет и визжит, вопли раздаются и за дверьми: это Поля и Стеша) Визжи, вой, плачь, реви, злодей, верещи и рыдай, обманщица, сам Вельзевул не спасет вас от моей палки. (Бегает за генералом и ударяет его еще раза два).

Энг. Убивают… Караул!..

О. П. Карраул!!.

Мал. Оррешь! (Ударяет палкой генеральшу, которая падает в обморок).

Поля. (на улице) Ой, помогите, люди добрые! Ой громят, ой громят!

Мал. Чей голос слышу?

Энг. (на коленях) Пощадите, пощадите нас, г. революционер, или кто бы вы ни были… Мы старики, больные, слабые… Пощадите… Я хотя и действ. ст. советн., но я служу в совершенно безвредном департаменте…

Мал. Что слышу? Кто вы? Ваше имя?.

Энг. Я — Энгельшлиппе, а это моя жена.

Мал. Энгельшлиппе!.. Мавр — тебе остается умереть! ваше превосходительство, это ошибка, роковая, ужасная ошибка. Вашу жену я признал за свою, вас за её любовника. Ваше превосходительство, вот моя палка! бейте меня, бейте меня по голове, убейте до смерти. Я сейчас же напишу вам на визитной карточке расписку, чтобы в смерти моей никого не винили.

Энг. Как? Это вы? Это вы, сударь? И вы осмелились меня палкой. Нет с! Вас повесят, вас повесят. Ольгу Павловну палкой?.. Вы, вы, вы!..

Мал. О бейте, бейте… Как жалею, что нет у вас револьвера, чтобы расстрелять меня, как собаку

Энг. У меня есть револьвер, он у меня в экипаже, но я не стану стрелять в вас, не стану бить вас, я предам вас военно-полевому суду-с!

Мал. Жажду, жажду кары, она мне сладка будет, как Мармеладову, как Раскольникову.

(в деверь стучат все сильнее).

Голос на улице. Слышь, гремит? Это, брат, артиллерия едет.

(Слышен грохот быстро приближающийся орудий).

ЗАНАВЕС.

Беглый политик Фарс в двух картинах

ЛИЦА:

Семен Семенович Турханов, пожилой, добродушный помещик, член партии к.-д.

Лидия Васильевна, его жена, молодящаяся дама сорока лет.

Юленька, их дочь. 17 лет.

Оскар Людвикович Смит, молодой человек лет 27.

Аннушка, горничная.

Егор, лакей.

Картина I

Утро. Столовая в барской усадьбе Турханова. Солнце весело смеется в широкое венецианское окно, играет на самоваре, отражается на снежной скатерти и фарфоре, на столе всякая снедь: лепешки, крендели, булочки, сливки, масло. За самоваром в белом батистовом пенюаре Лид. Вас.; Семен Семеныч в малороссийской рубашке. широком сюртуке и туфлях, входит в ту минуту, как Юленька в голубеньком платьице и с полураспущенной черной косой начинает перерывать письма и газеты, положенные у его прибора.

Сем. Сем. Юлька… Ах, какая баловница — девушка! Ведь я же прошу никогда не трогать… Я сам люблю первый прочесть газету и рассказать все замечательное.

Юлия. Три письма сегодня!

Сем. Сем. А! очень любопытно… очень любопытно. (Усаживается).

Лид. Вас. Одно от Жоржа, я по почерку узнала…

Сем. Сем. (надевая очки). Подлинно-ли от Жоржа? (критически смотрит на конверт, нераспечатывая его). От Жоржа. Ну… отложим его… А это? Почерк незнакомый… Любопытно (распечатывает). «Милостивый государь, имею честь и пр. сноповязалки… доступные цены… практично… при сем прилагаем рекомендательные письма многих сельских хозяев» Ну, это не так интересно. А это? (распечатывая). Это председатель губернского комитета партии народной свободы, т. е нашей партии, просит поторопиться с членским взносом за июнь месяц. Непременно пошлю. Долг гражданина прежде всего.

Юлия. Ну, читай Жоржино письмо вслух.

Лид. Вас. Наверное тоже просит денег.

Сем. Сем.. Любопытно. Письмо очень короткое: «Дорогой папа! ужасно грустно существую в этой трущобе. Подал еще одно прошение: отпустить меня к вам на месяц по болезни. Мало рассчитываю на успех. Очень скучаю здесь, хотя много читаю. Но и книги и споры надоели. Бедность здесь ужасная. Все деньги, присланные тобою, раздал. Ничего не поделаешь. Ежели не хочешь, чтобы я голодал…»

Лид. Вас. Голодал! Раздаст деньги, а потом пугает… А! quelle enfant!

Сем. Сем. «То вышли мне еще рублей 100»

Лид. Вас. Сто! Да и тысячи не напасешься, если он там всех кормит…

Юлия. Ты сейчас же, папочка, пошли Жоржу, слышишь!

Сем. Сем. (почесываясь). Я пошлю… Но… сто! это слишком. Рублей 50 пошлю ему… Нельзя же раздавать в самом деле. Действительно, не напасешься.

Юлия. Я очень прошу тебя, папка, все, все посылать Жоржу, что ты хотел на меня истратить. Все! Мне ни платьев никаких, ни подарков, ни книг даже — ничего не нужно. Мне стыдно, что я