— Зачем поддерживаешь контакт с Видершталем?
— Человека преследуют как бешеную собаку, а мы должны отворачиваться от него? — вскипел в свою очередь Коза.
— Это дело может плохо кончиться.
— Ты слишком осторожен. Раз люди сами идут к нам, мы не должны отказывать им.
— Отвага не в том, чтобы совать голову в петлю.
— Волков бояться — в лес не ходить.
— Я боюсь?! — взорвался Коваль. — Не позволяй себе слишком много.
— Дело Видершталя беру на себя, — объявил Коза.
— Ты не один.
— Вы назначили меня командиром или нет?
— Над тобой есть партия.
— Об этом мне не надо напоминать, — вскинул голову Коза.
— Ну хорошо, — сказал примирительно Коваль. — Но без тех его комбинаций в городе. И не считай, что в гестапо сидят идиоты.
На этом и порешили. Коваль, однако, ощущал беспокойство. Где-то в глубине души оставалось сомнение. Кроме того, до него дошли слухи, что в городе все чаще стали говорить об активности коммунистов. Вскоре это подтвердил и Юзеф.
— Ты, отец, будь поосторожней, — сказал он однажды, — слишком много говорят о коммунистах.
— Кто говорит?
— Всякие…
Коваль со всех сторон обдумал сообщение сына и решил, что, пожалуй, лучше придерживаться деревни. Он послал в округ рапорт относительно создания партизанского отряда и просил прислать представителя прямо в Домбровку. Юзеф снова достал ему справку, и Матеуш отправился в деревню.
Это была чудесная летняя пора…
Хлеба созрели, и через пару дней, пожалуй, можно начать уборку. В деревнях уже отбивали косы. Белели склоны небольших пригорков, кое-где виднелись зеленые пятна садов и рощиц…
Шимек постелил Матеушу на чердаке. Звезды заглядывали через щели. Хорошо было лежать и вслушиваться в далекий ленивый лай собаки. Усталость постепенно улетучилась, внезапно пришел сон, глубокий, без сновидений. Утром встал отдохнувшим, бодрым, словно помолодевшим на десять лет. Давно уже у него не было такого отдыха.
На третий день прибыл представитель из округа. Обменялся с Шимеком паролем, напился молока и спросил о Ковале. Шимек отвел его в сад, где Матеуш внимательно наблюдал за пчелами. Услыхав шаги, обернулся. С минуту удивленно всматривался, потом воскликнул:
— Куляс! Вы откуда, дорогой?
Тот широко улыбнулся, протянул руку:
— Здравствуйте, Матеуш! Что за встреча!
Обрадованный Коваль обнимал Куляса, похлопывал по плечу. Будто возвратились старые времена, когда Куляс, подпольный партийный деятель, работал в их краях. При его содействии Антек вступил в партию… Не виделись с тридцать седьмого года. Тогда Куляса арестовали, он получил большой срок. А мечтал воевать в Испании…
— Снова собираемся вместе, — говорил возбужденно Матеуш, — несмотря на войну, несмотря на фашистов.
— Можно сказать, что именно поэтому. Кстати, теперь меня зовут Бартек.
— Вы, может, оттуда? — Коваль показал рукой на восток.
— Почему спрашиваете?
— Антек ушел туда в сентябре тридцать девятого.
— И что с ним?
— Ничего не знаю, — вздохнул старый Коваль, — даже то, жив ли он.
— Рад бы обрадовать, но ничего о нем не слыхал… После полудня пришел учитель, а потом Коза.
— Ребята почувствовали свою силу, — настаивал он на своем. — Не будем отсылать их по домам. Мы за борьбу.
— Немцы сильны, — говорил учитель. — Всех перебьют. Наверное, слышали, как они проводили пацификацию деревень во время борьбы с майором Хубалом [6].
— Тогда было иначе, — возразил Матеуш. — Теперь их армии втянуты в тяжелую борьбу на фронте.
— Одни не останетесь, — вставил Бартек, — другие тоже начинают.
— Будем действовать подальше, — сказал Коза, — не в наших местах.
— А что, там кровь дешевле? — бросил с иронией учитель. — Пусть других губят?
— Не будем ссориться, — снова вступил в разговор Матеуш. — Раз уж начали, нельзя останавливаться на полдороге. Впрочем, если даже попрячемся по норам, немцы все равно не оставят нас в покое.
— Вот именно, — поддержал Бартек. — Партия считает, что нужно драться. Только борьба может спасти наш народ от гибели.
— Это большая ответственность, — вздохнул учитель.
— Ответственность большая, — согласился Бартек. — За людей, за их жизнь, за все. Но можем ли мы дать, им гарантию пережить как-то иначе эту дьявольскую войну? А у нас самих есть ли такая уверенность?
— Согласен, — решительно сказал учитель, — наша организация вступает в Гвардию Людову. Правда, в политическом отношении у нас есть некоторые оговорки.
— Значит, можно сказать, что мы боремся с врагом в одной организации национального фронта? — спросил Бартек.
— Именно так.
— Порядок. Берите, следовательно, на себя, товарищи, создание партизанского отряда. Предлагаю, однако, еще раз все взвесить и продумать.
Люди. Девять русских, пять ребят из Домбровки, восемь из организации учителя, потом наверняка будет больше… Русские имеют боевой опыт. Люди из деревень, за исключением двух-трех прошедших действительную службу, не знают, как держать винтовку, но быстро научатся. Нужно им только дать хорошего командира.
— Есть у вас такой? — спросил Бартек.
— Янек, — предложил Коза. — Он уже водил их на операцию.
— Согласен, — отозвался Коваль. — Операция прошла успешно, следовательно, наверняка ему доверяют.
— Будет хорошим командиром, — сказал довольно учитель.
— Если вы все так считаете… — произнес Бартек. — Вам лучше знать. Я согласен.
Заместителем Бартек хотел прислать подпольщика из Радома. Старый коммунист, о котором кто-то сообщил в гестапо, теперь скрывается. Его опыт и знания всегда пригодятся молодежи. Все одобрили эту кандидатуру. А начальником штаба решили назначить русского лейтенанта Володю. Это он организовал побег военнопленных из поезда, и ребята, зная о его фронтовом опыте, выбрали его своим командиром в бункере.
Оружие… Если хорошо посчитать, каждый получит что-нибудь в руки, хотя бы пистолет или охотничье ружье. Есть один автомат, несколько гранат и боеприпасы на один час боя. Трудно выйти на открытый бой с жандармами, но пощипать их из-за укрытия можно.
— Оружие добывать в борьбе, — коротко ответил Бартек на вопрос, поможет ли округ. — Именно так, как вы уже начали.
— Трудно, — вздохнул Коза. — Это может стоить людям жизни.
— А вы знаете другой способ?
— Нет… Я это сказал потому, что мне людей жалко. Мы ведь потеряли уже двух бойцов.
— Когда? — вскочил Коваль.
