— Русские приведут с собой коммунистов.
Фелек замолчал, не желая говорить на эту, волновавшую всех тему. А Метеку, по сути дела, было все равно. Русские? Хорошо… Только бы скорее немцев выгнать, холера их возьми, только бы скорее конец войне. Ему казалось, что все выйдет так, как предсказывал Фелек. Действовали два фронта, шло огромное наступление. Люди все чаще говорили, что среди немцев паника.
Вывозят свои учреждения, грузят на поезда промышленное оборудование. Что-то действительно изменилось, так как жандармы все реже появлялись в глубинке, а полицейские сами никаких решительных действий не предпринимали. Наступление с востока становилось все более мощным. Русские шли быстро: уже взяли Люблин и Белосток, освободили Пшемысль и Жешув. Наконец, Висла… Шутили, что, если забраться на высокую сосну, можно увидеть русских.
В тот день обстреляли немецкие автомашины, следовавшие на восток. Из двух последних высыпало много солдат. Они не поддались панике, начали умело обороняться. Рысь решил не затягивать бой, ему было достаточно пяти пылавших машин. Отходили без потерь, шутили даже, что остаток дороги немцам придется идти пешком. Под вечер отряд разыскал связной — запыхавшийся паренек на старом велосипеде. Привез важное сообщение. Поручник взял троих партизан и куда-то ушел. За старшего оставил подпоручника Ярему, недавно переведенного в отряд. Ежи собрал командиров отделений и сообщил им, что в Варшаве началось восстание. Отряды Армии Крайовой овладели почти всем городом. Вот и все, большего он сам не знал. В тот вечер самым популярным человеком был варшавянин капрал Пулкозиц. Он рассказывал партизанам, большинство которых никогда не были в столице, как выглядит город, что там. происходило до сорок второго года, когда ему пришлось бежать от гестапо.
Тогда они еще не знали, что Варшава войдет в их жизнь на долгие месяцы. Рысь вернулся с приказами, из которых не делал тайны. Варшава просила помощи, все лесные отряды объединялись. Мобилизовывались даже люди, бывшие в глубоком подполье, изымалось все оружие, находившееся в тайниках.
Карабины привезли на фурманке. Видимо, они долго пролежали в земле, так как в некоторых местах, несмотря на смазку, показалась ржавчина. С ними было много работы.
Под утро начали приходить люди. Рота вышла к месту сбора. В лесах концентрировалось войско. Начались затяжные, тяжелые бои.
Фелек в последние недели погрустнел. Не отзывался, когда заговаривали о войне. Однажды доверительно сказал Метеку, что боится таких фанатиков, как Ярема.
Лучше молчать, так как люди озлоблены неудачами и готовы сорвать свою злость на случайно попавшем под горячую руку человеке. Да и о чем говорить? Вся война пошла как-то странно…
Метек соглашался с Фелеком, но ему было жаль чего-то. Если бы им удалось преодолеть немецкое сопротивление и войти в Варшаву!.. Говорят, город горит, его беспрерывно обстреливает артиллерия и бомбит авиация. Гибнут люди. Необходимо вывести всех из лесов, создать фронт вокруг Варшавы и держаться… Чтобы потом о них говорили, что спасли столицу…
Метек вытащил из кармана кисет с махоркой, Фелек достал бумагу, сделали по большой самокрутке.
— Слушай, а может, русские переправятся через Вислу? — осторожно начал Коваль.
— Может, не знаю.
— Спрашиваю, как думаешь. — Метека не обескураживала такая замкнутость товарища, с Фелеком надо быть терпеливым.
— Не знаю, я не служу в Генштабе Красной Армии. А почему спрашиваешь?
— Да вот прикидываю, что трудно нам будет выстоять в таких условиях.
— Не твоя забота.
— Что ты такой ершистый?
— Тоска меня гложет, вот что, — признался Фелек. — Знаешь ли ты, Молот, что там, за Вислой, наши?
— Какие наши? — опешил Метек.
— Или ты прикидываешься дурачком, или ты действительно баран? — не выдержал Фелек. — Поляки, что армию в России сформировали. Не слышал, что о них выдумывают, каких собак на них вешают?
— Слышал.
— Они там сражаются.
— Мы тоже не за печкой сидим.
— Но я хотел бы быть на фронте.
Фелек никогда не говорил, откуда у него такие сведения, а Метек предпочитал не спрашивать. Он курил самокрутку и думал, что там мог быть и Аптек. Он никогда не вспоминал брата. Да это и понятно, такое расстояние их разделяло… Достаточно только взглянуть на карту. Далекая огромная страна, отделенная от них пылающим фронтом. Даже трудно себе представить, что этот фронт уже где-то близко. И где-то там Антек. Как он выглядит в мундире? Может, уже дослужился до какого-нибудь звания? Они наступают на немцев. Им легче: они — армия, в их распоряжении достаточно оружия и снаряжения. И к тому же хорошего оружия, если сумели так погнать немцев. А Антек, пожалуй, даже не думает, что Метек тоже в вооруженных силах. Только несколько других… Вот это-то его больше всего и угнетало. Что-то произошло с людьми, разделило их. Началось все с Варшавы и с сообщения, что в Люблине создано какое- то красное правительство. Такие, как Ярема, прямо говорят об измене. Фелек молчит как рыба, но в душе радуется. Это видно. Хоть они и в одних рядах, а мысли у них разные.
Заняли позицию на склоне холма, покрытого густой травой. Тишина… Вдоль линии обороны, не заметив людей, спокойно проскакал заяц. Лежали и всматривались в длинную просеку. Если придут, то именно по ней…
Стрельба возникла где-то слева. Пулеметные и автоматные очереди, взрывы гранат. Лес загудел, шум боя все усиливался. А просека оставалась пустой… И вдруг начали свою работу минометы. Мины летели с холодившим душу воем, взрывались, поднимая в воздух комья земли и обломки деревьев. Горький дым сдавливал горло. Главное сейчас — правильно прицелиться, хорошо определить расстояние… Только в кого же целиться? В воздухе свистели осколки, сдирая кору с деревьев. Один из них срезал верхушку можжевельника. Метек боялся пошевелить рукой, чтобы отбросить упавшую на него ветку. Стрельба на левом фланге стихала. Прекратился и минометный обстрел. Тишина. На какое-то мгновение Метеку даже показалось, что он остался один, а все потихоньку отошли. Сейчас сюда придут немцы. Он со страхом осмотрелся. И вдруг в этой тишине услышал голос сержанта Кречета:
— Ребята! Идут, мать их!.. Стрелять только по команде.
Все моментально возвратилось на свое место. Как он мог не видеть приникшего к пулемету Дикую Кошку, Фелека, Весека? Вся рота на месте. Лежала, вжавшись в землю, настороженная. Близко, очень близко раздался стук пулемета. И сразу же одиночные выстрелы. Из-за деревьев выбежали люди в касках. Мушка, прорезь прицела, только бы хорошо прицелиться. Ветка мешает, холера… Быстрый, меткий огонь роты оттеснил немецких пехотинцев обратно в лес. Один из немцев, высокий, с пистолетом в руке, видимо офицер, что-то кричал и махал рукой.
Немцы трижды повторяли атаку. И все три раза отходили. Метек, разгоряченный боем, не знал, однако, что санитары все чаще и чаще оттаскивают в тыл раненых, что редеет цепь партизан. Во время третьей атаки опустевшие места на позиции занял последний резерв роты — отделение капрала Ясека. Минута передышки. Посчитал патроны: осталось немного. Оглянулся на Фелека, показал на магазины. Отделенный развел руками. Черт побери, а если немцы пойдут еще раз? Придется драться прикладами…
Сумерки встречали с неимоверным облегчением. Наконец-то… Солнце уже давно скрылось за лесом, темнота густела, размывала контуры деревьев. Где-то в стороне еще слышались одиночные выстрелы из карабинов, протрещали одна или две очереди, но тут же наступила тишина… В этой тишине Кречет не спеша переходил от одного партизана к другому и шептал:
— Отползай назад.
Метеку было немного жалко покидать углубление, в котором провел половину дня. Разрытая, пахнувшая прелью земля казалась ему почему-то особенно близкой.
