Доктор Ланда сказал, что в течение месяца у каждого человека полностью меняется наружный эпителий, и это вполне нормально, а у Граника, который, наверняка, злоупотребляет бензином, чтобы смывать краску, процесс немножечко гипертрофирован.
— Какой же выход? — спросил Ефим. — Значит, нет выхода?
— Подожди, — остановила его Клава Ивановна, — доктор еще не закончил, а ты уже задаешь ему вопросы и сам отвечаешь.
— Короче, — доктор Ланда взглянул на часы, нахмурился, — надо два раза в сутки смазывать руки глицерином: вечером, перед сном, и утром, перед работой. Хорошо бы еще делать молочные ванночки.
— Молочные? Из чистого молока? — поразился Ефим. — А где вы можете каждый день достать в магазине молоко!
Доктор Ланда захлопнул свой портфель, сказал общее до свидания и хотел уже выйти, но тут Граник вспомнил, что рецепта на глицерин ему так и не выписали.
— На глицерин, — сказал доктор, — не надо рецепта. Если потребуют, в следующий понедельник у меня опять консультация. А вам, Клава Ивановна, персональное спасибо: дай бог каждому врачу иметь такую сестричку.
— Ланда, — крикнула вдогонку мадам Малая, — не забудь принести для агитпункта какие-нибудь плакаты и книжечки по здравоохранению.
На другой день, согласно расписанию, была консультация по строительству и экономическим вопросам. Консультант, инженер Лапидис, явился с опозданием на целый час, и мадам Малая уже не могла найти себе места.
— Наконец! — схватилась она, когда Лапидис переступил через порог. — Твое счастье, что Дегтярь задержался у себя на работе.
Между прочим, сказал Лапидис, он тоже задержался у себя на работе: подводили окончательные итоги по третьему кварталу.
— Сегодня по третьему кварталу? — удивилась Клава Ивановна. — А где же вы были раньше?
— Там же, где сегодня, — засмеялся Лапидис.
— Ой, Лапидис, — покачала головой мадам Малая, — со своими дурацкими шутками ты плохо кончишь.
— Малая, — перевел разговор Лапидис, — ты лучше скажи: у Ани Котляр будут ко мне вопросы по экономике и строительству?
— Смотря какая экономика, — Клава Ивановна за жмурила правый глаз, — и смотря какое строительство.
— Соцэкономика и соцстроительство, — уточнил Лапидис, — меня другое не интересует.
Клава Ивановна заменила в первых двух словах начальные буквы на «п», отчего получился немножко неприличный смысл, и велела Лапидису не вилять хвостом, потому что она все равно видит его насквозь через пиджак, брюки и сподники. Кроме того, пусть он придержит свой язык: у Иосифа еще крепкая рука.
— Но наш бронепоезд стоит на запасном пути! — вдруг запел Лапидис.
Дети, проходя в большой форпост, оглядывались на дядю Лапидиса и крутили пальцем возле виска. Дядя Лапидис весело подмигивал им и, в ответ, тоже крутил пальцем возле виска.
Раньше всех пришла на консультацию Аня Котляр. Под мышкой у нее была книга. Клава Ивановна поинтересовалась, это что-то серьезное или просто какой-нибудь роман. А, махнула рукой Аня, один пустяк, «Отец Горио», Оноре де Бальзака, она уже четвертый или пятый раз читает. Клава Ивановна удивилась: зачем же читать пятый раз подряд одну книгу, если за это время можно прочитать еще четыре?
Слова мадам Малой застигли Аню врасплох, потому что в глубине души она рассчитывала на другое отношение: когда человек пятый раз подряд читает Бальзака, люди удивляются, откуда у него берется терпение.
— Товарищ Малая, — сказал Лапидис, — здесь ты ошибаешься.
— По-твоему! — отпарировала Клава Ивановна.
— Не только по-моему, — хитро подмигнул Лапидис, — по мнению Маркса — тоже.
— Какого Маркса? — вскинулась Клава Ивановна.
— Маркс у нас один, — ответил Лапидис, — и он лично писал в своем письме Энгельсу, что по книгам Бальзака узнал жизнь больше и глубже, чем по книгам ученых-экономистов.
— И у тебя есть это письмо?
В данный момент, ответил Лапидис, письма у него под рукой нет, но найти можно в любой библиотеке. А впрочем, одна секунда, пусть Аня передаст ему книжку.
Лапидис быстро провел пальцем по первой странице, перевернул и громко прочитал вслух: «Маркс хотел написать о Бальзаке отдельную книгу, но не успел».
Хорошо, уступила мадам Малая, допустим, Лапидис говорит правду и такое письмо действительно есть, но теперь у нее вопрос к Ане Котляр: почему она сразу не ответила, как относится Карл Маркс к этому писателю?
Аня пожала плечами: про Карла Маркса написано в предисловии, а она считала, что предисловие не обязательно читать.
— А кто же будет читать предисловие? — поразилась Клава Ивановна. — Дюк?
Аня молчала: она хорошо понимала, что мадам Малая права здесь на все сто процентов, но сразу признать свою вину — для этого тоже надо иметь мужество. От долгого молчания, когда рядом сидят три человека, делается тяжело на душе, и Лапидис весело, как будто в цирке, обратился к публике:
— Уважаемые дамы и господа, а теперь от экономики перейдем к строительству! Какие вопросы будут по строительству?
По строительству, сказала Аня, у нее есть один вопрос: она хочет провести к себе в квартиру самостоятельный кран, чтобы иметь свою воду и ни от кого не зависеть, но она не знает, закон дает на это право или не дает.
— Ты притворяешься или ты в самом деле! — опять поразилась Клава Ивановна. — Здесь агитпункт, человек дает консультацию по выборам в Верховный Совет СССР, а тебя волнует, как завести себе отдельный кран в своей квартире.
— Подожди, Малая, — перебил консультант Лапидис, — вопросы можно задавать всякие — главное, как отвечать. Что же касается конкретно водопровода и отдельного крана, надо объяснить избирательнице Котляр, что в данном случае мы имеем дело с капитальным строительством и на это требуется разрешение райисполкома, а практика показывает, что таких разрешений райисполком не дает.
— Что же делать? — спросила Аня.
— Что делать? — развела руками Клава Ивановна. — Можно подумать, что ты и твоя мама всю жизнь купались в собственной ванне. Если у тебя нет хорошей эмалированной миски, надо зайти в хозмагазин, Преображенская, угол Привозной, спросить у продавцов, когда, приблизительно, может поступить товар, но не лежать после этого на печке и ждать, пока тебе привезут домой, а наведываться каждый день.
— У меня есть двухведерная эмалированная миска, — сказала Аня.
— Есть? — переспросила Клава Ивановна. — Тогда я вообще не понимаю: тебе еще мало? Чего же ты хочешь?
— Я хочу иметь свой кран, — Аня опустила голову, — но если нельзя, значит, нельзя.
— Аня, — тихо произнесла Клава Ивановна, — ты не глупая женщина, а Лапидис может подумать, что имеет дело с круглой дурой. Тебе это надо?
Аня еще ниже опустила голову, сделалось трудно дышать, пришлось расстегнуть кофточку, хотя Лапидис целиком взял ее сторону и прямо заявил: женщина, которая так заботится о своем доме, достойна большого уважения.
— Лысый черт, оставь свои галантерейные штуки и не крути женщине голову! — Клава Ивановна обняла Аню за талию, чтобы загородить постороннему все дороги.
Аня немножечко сопротивлялась, но на самом деле хорошо было видно, что ей приятна защита мадам Малой, и она сама еще крепче прижалась.
— О, — сказал Иона Овсеич прямо с порога, — теперь ясно видно, где кончается экономика и где начинается строительство. А я, старый дурак, сижу на фабкоме, и все мои мысли здесь. Мы, кажется,
