— Да, с такими моторами и с такого аэродрома тяжелые бомбы не поднять. Так и доложу Ставке.
Генерал Жаворонков и Владимир Коккинаки улетали в Москву.
— Вернусь самое большее через два-три дня, — говорил генерал. — Старшим всей группы остается командир Первого минно-торпедного полка. Прошу подумать, что можно сделать для увеличения бомбовой нагрузки.
Прибыв в Москву, Жаворонков встретился с Николаем Герасимовичем Кузнецовым, и они немедленно направились к Сталину. В приемной ждал командующий ВВС Красной Армии генерал П. Ф. Жигарев, вместе с которым Семен Федорович учился когда-то в Качинской летной школе. Вошли в кабинет.
В течение всего разговора Сталин ходил по комнате, задавая вопросы и требуя четких, прямых ответов.
— Вы послали на Балтику самолеты с изношенными моторами, — недовольно сказал Сталин генералу Жигареву.
— Это лучшее, что мы имеем, — ответил командующий ВВС.
— Но они не могут взлетать при максимальной нагрузке.
Жигарев промолчал. Сталин остановился перед Жаворонковым:
— Как воюют летчики Балтфлота?
Вопрос вернул Жаворонкову обычное состояние уверенности. Без каких-либо записей он всегда мог нарисовать точную картину, сложившуюся на любом театре военных действий. Удивительная память позволяла генералу помнить не только положение в общем, но и конкретно по всем полкам, введенным в бой. Он не по наградным листам, а в деле знал каждого командира полка, каждого комиссара, многих начальников штабов, штурманов и инженеров.
Сталин, не перебивая, слушал. Чуть наклонив голову, он смотрел на карту, прикрепленную поверх другой почти на всю стену. Жаворонков рассказывал о летчиках Эзеля, Ханко, Таллина и Ленинграда, о действиях тридцати пяти экипажей первого полка, оставшихся в Беззаботном.
— Какова их главная задача? — спросил Сталин.
— Бороться с танками противника, — доложил Семен Федорович.
Верховный главнокомандующий спросил, велики ли потери.
— Потери не только в боевых полетах, товарищ Сталин, — ответил генерал. — Фашисты бомбят аэродромы. В Копорье на рассвете подверглись бомбардировке линейки для стоянки самолетов и служебные постройки, где спал личный состав.
— А что делали истребители?
— Их слишком мало, чтобы всюду поспеть.
Нет ли угрозы самолетам на Эзеле?
Жаворонков рассказал о бомбардировках и штурмовках Кагула и Асте.
— Смотрите, вы лично отвечаете там за все. Сталин посмотрел поочередно на Кузнецова и Жаворонкова, и было неясно, к кому именно относится предупреждение. И новый вопрос:
— Каков резерв бензина при полете на Берлин и обратно на Эзель?
— Минут двадцать, пожалуй.
— Двадцать? — озабоченно переспросил Сталин. — И большая часть пути над морем?
— Да, товарищ Сталин.
— А если бомбардировщик подбит? Ведь на плаву QH держаться не сможет.
Это он сказал скорее самому себе, а не Жаворонкову.
— Флот окажет помощь, — сказал Жаворонков.
— Мы продумали это, — подтвердил Кузнецов.
— Я думаю, вам самому надо повести самолеты на Берлин, — сказал Верховный Главнокомандующий, обращаясь к Жаворонкову.
Тот объяснил, что очень хотел бы лично вести группу на Берлин, но не имеет опыта полетов на этом типе самолетов.
— Кого вы оставили за себя?
— Командира полка полковника Преображенского, — доложил Семен Федорович. — Справляется?
— Справляется, товарищ Сталин.
— Хорошо. — Сталин прошелся вдоль стены, снова остановился около карты балтийского театра военных действий. — Но позаботьтесь о наращивании ударов по Гитлеру.
— Есть, товарищ Сталин.
Когда прощались, Сталин пожал руку генералу:
— Передайте товарищам летчикам, что я крепко на них надеюсь.
Подробная телеграмма, посланная на остров Жаворонковым, была оглашена на открытом партийном собрании. Комиссар прочел вслух и сообщение, опубликованное в центральных газетах.
'Советская авиация, — писала 'Правда', — имела полную возможность систематически бомбить Берлин в начале и в ходе войны. Но командование Красной Армии не делало этого, считая, что Берлин является большим столичным городом, с большим количеством трудящегося населения, в Берлине расположены иностранные посольства и миссии, и бомбежка такого города могла привести к серьезным жертвам среди гражданского населения.
Мы полагали, что немцы, в свою очередь, будут воздерживаться от бомбежки нашей столицы Москвы. Но оказалось, что для фашистских извергов законы не писаны и правила войны не существуют. В течение месяца, с 22 июля по 22 августа, немецкая авиация 24 раза произвела налеты на Москву. Жертвами этих налетов явились не военные объекты, а жилые здания в центре и на окраинах Москвы, больница и две поликлиники, три детских сада, театр имени Вахтангова, одно из зданий Академии наук СССР… В результате бомбардировки жилых домов вражеской авиацией в Москве убито 736, тяжело ранено 1444, легко ранено 2069 человек. Разумеется, советское командование не могло оставить безнаказанными эти зверские налеты немецкой авиации на Москву. На бомбежку мирного населения Москвы советская авиация ответила систематическими налетами на военные и промышленные объекты Берлина и других городов Германии'.
Этому сообщению 'Правды' Оганезов посвятил свое выступление на митинге. Вот тогда-то летчиками и были высказаны предложения, позволившие балтийцам взять в очередной рейд на Берлин тяжелые бомбы.
На каждом самолете в составе экипажа решили оставить одного стрелка-радиста вместо двух. Размонтировали и сняли тяжелые стальные замки наружной подвески торпед, создававшие завихрения. Оставили на земле' ящики с бортовым ремонтным инструментом. Сняли даже нижние пулеметы, что значительно уменьшило возможность противодействия 'мессершмиттам'.
Все это делалось во имя одного — увеличить бомбовую нагрузку.
В те же дни, когда группа Преображенского бомбила Берлин, Кенигсберг и Пиллау, основная часть Первого полка по заданию командования флотом, не зная передышки, наносила удары по живой силе и технике врага, рвавшегося к Ленинграду. Тужилкин, Борзов, Победкин, Черных, Иванов летали днем и ночью и чаще всего без какого-либо истребительного сопровождения. Они бомбили танки и войска в местах сосредоточения, переформирования и отдыха. Одно из заданий памятно однополчанам до сих пор, хотя прошло более четырех десятилетий. Связано оно с уничтожением большого числа высших и старших гитлеровских офицеров.
…Командующий Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц еще раз перечитал перевод лежавшего перед ним 'Приглашения'. 'Немецкое командование, — читал адмирал, — имеет честь пригласить Вас на торжество по случаю важной победы-занятия города Пернов…', Дальше-адрес кинотеатра, где состоится пиршество, время прибытия. Форма, конечно, парадная.
— Форма парадная, — сказал комфлота так, будто его а не какого-то полковника приглашало немецкое командование.
Пернов — город приморский, значит, фашистское собрание будет 'представительным' — вместе с армейской элитой будут и моряки-катерники, подводники, цвет фашистского флота. За целую навигацию не уничтожить столько высших и старших офицеров рейха, сколько сосредоточится в кинотеатре. Тут не приходится думать — стоящая операция или нет. Однако все ли так, как написано в 'приглашении'? А может,
