пилота стали резкими.
— Спокойнее, командир, — посоветовал Рензаев. Алексей Иванович уже участвовал во многих морских схватках, потопил несколько вражеских судов. В этом бою руководил, по существу, Рензаев. К чести Меркулова он 'не заводился', а старался градус к градусу выполнять каждую команду штурмана. Транспорт, атакованный торпедоносцем, имел водоизмещение 2000 тонн, невелико судно, однополчанам встречались и впятеро крупнее. Но оберегали этот небольшой транспорт гитлеровцы весьма старательно. Стена артиллерийского огня встала на пути торпедоносца. Гвардейцы прорвались, и Рензаев точно послал торпеду. Меркулов не мог успокоиться и на земле, когда докладывал о победе.
— Волновались? — спросил Борзов, выслушав доклад.
— Из рубашки воду выжимать можно, — ответил Меркулов.
Борзов знал летчиков, которые и в первом бою вели себя спокойно. Знал таких, которые бодрились, но много часов не могли прийти в себя. Но редко кто признавался, что пробил холодный пот. А Меркулову признание, очевидно, помогло и самому: вытер лицо и расплылся в широченной белозубой улыбке:
— Теперь — спасибо штурману — я кое-что понял! Алексея Ивановича Рензаева отличало исключительное трудолюбие. Сам он говорил, что 'серьезно относиться к работе жизнь научила'. В сорок четвертом Рензаеву было тридцать два.
Сызмальства занимался Алексей хлеборобским трудом, но хлеба вдоволь имел редко. Недаром Пензенское село, в котором он родился, называлось Голодовка. Как тут не вспомнить некрасовские Неелово, Горелово, Неурожайка. В блокадном Ленинграде, делясь ломтиком хлеба с детьми, штурман иной раз говорил смущенному мальчишке:
— Бери, бери, мне ничего, я из Голодовки. В четырнадцать лет Алексей начал в поисках лучшей жизни колесить по стране. В Воронеже на литейном заводе был чернорабочим. Узнали, что малолеток, и уволили. Подался в Самарканд, где, по слухам, тепло и на хлеб заработать можно. Здесь пристрастился к 'Фордзону', овладел им и стал трактористом одного из первых кооперативных хозяйств.
В Москву в тридцатом году его позвала мечта стать летчиком. Авиационные курсы, которые Алексей в 1932 году закончил в столице, только приблизили к цели: комсомолец Рензаев обрел специальность механика и после призыва служил в ВВС Красной Армии. Познав технику, Алексей еще больше захотел летать. Он закончил Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков и отделение летчиков- наблюдателей при Ейском училище морских летчиков. На Балтике был летчиком-наблюдателем, начальником парашютно-десантной службы отдельной эскадрильи. В 1938 году Алексей Рензаев стал членом партии.
Боевую закалку Алексей Иванович получил во время войны с финнами. Декабрьским морозным днем, возвращаясь после бомбового удара, Рензаев на шквальном ветру обморозил лицо, но продолжал воевать, совершил 40 боевых вылетов.
В Отечественной Рензаев с 22 июня сорок первого года. 172 бомбоудара по живой силе и боевой технике врага, штурмовки в районе озера Самро, Мги, Сенявино. В январе 1943 года, участвуя в прорыве блокады Ленинграда, Алексей Иванович взорвал склад с боеприпасами. Пожар длился более суток. В те же дни он взорвал четыре железнодорожных эшелона на станциях Тосно и Любань. 32 вылета экипаж произвел на постановку мин и уничтожение противолодочных сетей в Финском заливе.
Борзов как-то сказал: летчик, действующий лишь днем и в простых условиях, еще не летчик. Летчик тот, кто выполняет задания в сложных условиях — в облаках, ночью, когда ни зги не видно.
Рензаев проявил себя настоящим авиатором: из 300 боевых вылетов 238 он совершил ночью.
Опыт штурмана в сочетании с мастерством летчика а сделали экипаж Меркулова и Рензаева 'образцом гвардейского стиля'.
…Меркулов и Рензаев вернулись на рассвете. За ремонт самолета взялись техники, механики, младшие авиаспециалисты. Экипаж направился на отдых. А полку предстоял крейсерский дневной полет большой группой. Воздушная разведка обнаружила конвой: четыре транспорта в охранении шести сторожевых кораблей. Район, где разведка засекла противника, как и маршрут конвоя, озадачили Борзова:
— Получается, что противник приблизил к нам свой маршрут, хотя знает, что вся зона восточного побережья моря освоена балтийскими торпедоносцами.
— Очевидно, горячо фашистам стало, — вслух подумал начальник штаба. — Не успевают срочные грузы кружным путем перебрасывать, вот и рискуют…
— Может быть, — сказал Борзов, — и все-таки очень странно…
Тяжелый полет
Гитлеровцы последовательно усиливали противовоздушную оборону своих кораблей, оперативно вооружали транспорты, отрабатывали оборону конвоев. Чтобы противостоять одиночным торпедоносцам, они натренировали экипажи в резких маневрах, в результате чего немало наших торпед после опаснейших для экипажей атак прошли мимо целей. Когда днем в хорошую погоду шансы проскочить район действий балтийских торпедоносцев были сведены к нулю, немцы стали проводить конвои ночью. Стоило Борзову внедрить торпедную атаку на лунной дорожке, враг усилил действия ночных перехватчиков.
Борзов привык иметь дело с опытным врагом. Маршрут этого конвоя не мог не удивить. Люкшин повторно проверил, не ошиблась ли разведка, и получил те же данные. Командир поднял в воздух десять самолетов — шесть с торпедами, четыре с бомбами. Атака должна была проводиться комбинированно: четыре самолета с фугасками прорываются к охранению и, снизившись до высоты мачт, на максимальной скорости приблизившись к противнику на расстояние сто пятьдесят-двести метров, сбрасывают бомбы и расстреливают прислугу зениток из авиационных пушек. И сразу вступают в дело торпедоносцы.
Как ни мало было времени, Борзов успел провести и штабную игру. Операция была отработана.
Борзов летел впереди. В левом пеленге — Герои Советского Союза Пресняков и Иванов. Справа — Василий Кузнецов, совершавших! первый боевой вылет в составе полка. До этого Кузнецов командовал 51-м минно-торпедным полком. В Первый гвардейский он пришел помощником командира полка, чтобы перенять опыт Борзова и его гвардейцев. В составе группы были также Герои Советского Союза Николай Афанасьев, Петр Кошелев, Иосиф Сачко, Виктор Чванов. Вместе с борзовцами — истребители прикрытия. Они будут сопровождать до моря, а потом встретят при возвращении.
Над линией фронта — сильнейший огонь. Надо прорываться. Скорострельные пушки и пулеметы со всех десяти машин бьют по окопам, укреплениям, зенитным орудиям и автоматам.
Но и у гвардейцев потеря: в группе топмачтовиков было четыре самолета, осталось три…
Девять экипажей прорвались через фронт. Вот и море. 'Як' Павла Ивановича Павлова проносится над самолетом Борзова, машет ему — мол, счастливого пути, Иван Иванович, и уходит.
В районе, который указала разведка, ни единого облачка. Видимость от горизонта до горизонта. Чистое небо и… чистое море. Кораблей нет. Что ж, надо набраться терпения. Пресняков в наушниках слышит приказ Борзова:
— Наблюдение круговое!
Час, второй исследуют море гвардейцы. Галсируют без лишних разговоров, только команды слышны.
Нет противника. Не только конвоя в десять вымпелов — захудалой 'коробки' не видно на сверкающей глади моря. Борзов смотрит на приборы. На земле рассчитали запас горючего с обязательным сбрасыванием торпед. С ними не долететь, если еще задержаться. Надо уходить, как это ни обидно.
— Никита, мы не ошиблись районом? — спрашивает командир полка.
— Все абсолютно точно, — отвечает Котов.
— Будем садиться на ближайшем армейском аэродроме, — хриплым голосом передает Борзов в эфир. — Торпед не бросать!..
Многие сотни торпед использовал полк за время боевых действий. Случалось, приходилось и сбрасывать. Но сейчас нельзя, еще не прибыл на новую базу тыл, и приходится беречь торпеды: без них как воевать?
