Они легонько чокнулись!
— Будьте здоровы! — отозвалась она. — И за мой второй рейс!
— Ваш обморок при посадке немало озадачил меня. Хорошо еще, что рядом со мной вам нечего бояться. Другой бы мужчина, не обладающий моей силой воли, непременно воспользовался бы вашей слабостью. — В его глазах промелькнула озорная искра.
— Спасибо, что позаботились обо мне. — Сара покраснела. Она совершенно не помнила, как хлопнулась в обморок и очутилась в объятиях Элана.
Он продолжал смотреть на нее темными как ночь глазами.
— Не скрою, я хлопотал над вами с превеликим удовольствием. — Его хриплый голос пробрал ее до глубины души, а мысли тотчас потекли в непристойном направлении.
Она откусила кусочек стейка, стараясь не думать о том, что могло произойти: вот он склоняется над нею, его губы находятся всего лишь в нескольких миллиметрах от ее губ, а его руки расстегивают ее блузку…
Нет, ее блузка не была расстегнута.
Казалось, что Элана совершенно не заботили мысли об их довольно богатой событиями поездке, поскольку он был всецело поглощен стейком. Сара с улыбкой наблюдала за ним, не спеша потягивая напиток.
Наконец он заметил это.
— Что такое? — Глаза его смеялись.
— Ничего.
— Ерунда. Я же вижу. Что вас так позабавило?
— Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел с таким аппетитом, как вы.
— Мы же не завтракали.
— Да, действительно… не завтракали.
Хотя она даже не заметила этого. Она не могла думать о еде, когда рядом находился Элан.
Он приподнялся, оказавшись в опасной близости от Сары, и протянул руку, чтобы подложить в костер несколько палочек мескитового дерева. Большой, сильный, опасный… Будто готовый к прыжку тигр.
Дыхание ее участилось. И она ничего не могла с собой поделать.
Элан подул на огонь, и палочки вспыхнули с новой силой.
— Вы выросли в пустыне?
— Да.
— И, наверное, скучаете по своей стране?
— Изредка.
— Почему?
— Я слишком давно живу здесь. Когда мне исполнился двадцать один год, я навсегда оставил Оман при обстоятельствах, которые убили во мне желание вернуться туда. — Он пристально смотрел на яркий огонь, и его тихий голос смешивался со звуками потрескивающего костра. — Я привык к жизни изгнанника.
— И вы не тоскуете по семье?
— Мои родители умерли.
Сара не стала расспрашивать подробности. Это не ее дело.
— У вас есть родные? — Она не могла представить себе, как можно жить без близких.
— У меня два брата. — Элан отвел взгляд от костра.
От прозвучавшей в его голосе печали у нее сдавило сердце.
— Как их зовут? Они по-прежнему в Омане? — Ей хотелось знать о нем как можно больше.
Но, увидев в его глазах, освещенных пламенем костра, удивление, Сара поняла, что ее простые вопросы он воспринял как посягательство на его личную жизнь. Нельзя нарушать границы дозволенного. Тем более что это небезопасно.
С минуту Элан молча и неотрывно смотрел на нее. И удивительно — он показался ей ранимым и уязвимым.
— Моего младшего брата зовут Квазар. Он нью-йоркский банкир. — Улыбка заиграла на его губах, затем выражение лица вновь сделалось серьезным. — Я был бы не прочь видеться с ним почаще, но мы оба занятые люди.
Он наклонился, чтобы подложить палочек в костер, и опять оказался от нее так близко, что она могла чувствовать его запах — пьянящую смесь мускусного мужского аромата и дорогого одеколона.
Еще немного, и… Но Элан смилостивился над ней и подался назад.
— А мой старший брат Салим занял место отца, когда тот умер.
— И возглавил семейный бизнес?
— Да. — Элан вытер рот рукой и оглянулся в темноту. — Хотя я подозреваю, что он предпочел бы тоже остаться в Америке. Он приезжал сюда учиться в колледже. Но у него слишком развито чувство долга, чтобы уклониться от своих обязанностей. Он замечательный человек и тоже очень занятой.
Элан опять наклонился к костру и подул на огонь. Его профиль четко обрисовался в ярких оранжевых искрах, возносящихся в темное небо.
Сара невольно залюбовалась им.
Перестань! Это твой босс! — в который раз приказала она себе.
— Нужно много времени, чтобы привыкнуть жить вдали от семьи. — Ее голос сорвался. — Прошел всего лишь месяц с тех пор, как… — Она прикусила губу, чтобы не заплакать.
Сегодня у нее выдался очень тяжелый день.
— Раньше вы никогда не покидали свой дом?
Она кивнула. Слезы блеснули в ее глазах.
— Когда ребенком уехал из дома, я плакал каждую ночь в течение долгого времени, — мягко произнес он. — Чувствовал себя страницей, вырванной из книги. Вокруг меня был лишь хаос из бессвязных слов и образов, которые не имели смысла. Понимаете, в моей стране
— О! Я даже не могу вообразить, как вам было трудно. У меня, по крайней мере, был выбор. Я уехала из дома, потому что сама пожелала этого.
— Понимаю. — Его низкий голос обволакивал ее, словно дым костра, и согревал. — Я тоже сам сделал свой выбор, будучи уже взрослым, когда во второй раз оставил родину, чтобы обосноваться в Америке. В некоторой степени это даже тяжелее — некого винить, кроме самого себя. — Он снова посмотрел на огонь. Мерцающие языки пламени танцевали в воздухе. — Но любые раны, даже нанесенные самому себе, со временем зарубцовываются.
Однако выражение глаз Элана противоречило произносимым словам. Поэтому она не смогла удержаться и с нежностью дотронулась до его ладони. Он дернулся, будто его укололи, но потом быстро спохватился и взял ее за руку.
— Одиночество всегда ужасно. Блуждать по земле и искать комфорт, которым когда-то наслаждался подле матери.
Элан отпустил ее руку и взял ее лицо в свои ладони.
Сара едва дышала.
— Увы, комфорт найти не удается. Только сочувствие. — Он произнес это медленно, спокойным голосом.
Она открыла рот, чтобы ответить ему, но подходящие слова не шли ей на ум.
У нее замерло сердце, когда он наклонился к ней и закрыл ее губы поцелуем, а руки легли ей на талию.
Но страх быстро прошел, и с каждым мгновением ей все больше хотелось настоящей близости с ним.
Элан просунул руку под ее жакет, и она почувствовала тепло его рук через тонкую ткань блузки.
Он целовал ее с такой жадностью, с какой человек, затерявшийся в пустыне и наконец-то