Он смотрел на ее тонкую талию и красиво ниспадающую юбку. Мягкая хлопчатобумажная ткань в вертикальную полоску — желтого и темно-синего цветов подчеркивала ее не обычный рост и очень шла к темно-коричневой коже. Повязка из той же ткани прикрывала волосы, открывая длинную шею.
Саладин почувствовал возбуждение. Он был слишком околдован этой женщиной, чтобы держать свои желания в узде, и в то же время слишком слаб, чтобы осуществить их. Аллах послал ему ее, и это так же верно, как то, что гора сама пришла к Магомету. Наверно, Пророк решил, что Саладин Кортес смирится духом, если ему удастся понять и завоевать Иланну.
— Зачем ты спасла меня?
Она повернулась. Губы плотно сжаты, в глазах поблескивает нетерпение.
— Дурацкий вопрос.
Общаться с ней так же трудно, как пытаться растолковать учение Аллаха фанатику христианину. Возможно, нужно действовать прямо.
— Тогда объясни, почему при нашей первой встрече ты вела себя смело, как любимая жена султана, а теперь предпочитаешь держаться на расстоянии. Если помнишь, ты просила меня поцеловать тебя.
Она уперла руки в бедра. Платье туго натянулось на груди.
— Африканской принцессе милее навозные мухи, чем игры в тяни-толкай с упрямым мусульманином.
Саладин с грустью осознал, что у него не хватит сил вытащить ятаган из ножен, даже если эта фурия начнет рвать на части последний экземпляр Корана.
— Тяни-толкай? Звучит интересно, — он похлопал рукой по матрасу. — Иди сюда. Расскажи мне, что это значит.
Она подошла ближе, но остановилась возле сундука, в котором хранилась его зимняя одежда.
— То же, что миссионеры называют продолжением рода.
Ну что ж, по крайней мере она приблизилась к нему. Это уже плюс, если учитывать обстоятельства.
— Интересная манера говорить.
— Манера? — она вздернула подбородок. Лебединая шея напряглась. — Манеры — это то, чего у тебя нет. Даже аквамо, пожирающие грязь, ведут себя вежливее, чем обожествляющие растения мусульмане!
Он мог представить ее предводительницей племени, которой платят дань ашанти. Он готов был предложить ей все, что угодно, но не мог, поскольку она наотрез отрицала, что в их последнем столкновении была и ее вина.
Он протянул руку.
— Иди сюда, принцесса.
Она посмотрела на матрас. В ее глазах светилось желание.
«О Аллах, — подумал он, — что я совершил, что ты наградил меня этой женщиной?» Как бы там ни было, Саладин намеревался воспользоваться счастливым случаем.
Он искал тему для разговора.
— Расскажи мне о твоих снадобьях.
— Не о чем рассказывать, — она посмотрела на ятаган. — Просто хорошее лекарство.
Он хотел найти путь к ее сердцу.
— Спасибо, что ты спасла меня. Теперь я навеки твой должник.
— Никаких долгов, — она обиженно провела пальцами по старому дереву сундука. — Ты уже расплатился. Ты ничего не должен.
У Саладина бурчало в животе. В висках пульсировала боль. Он никогда не брал в рот спиртного, но теперь понимал, как должен чувствовать себя Малькольм, когда ему случается перебрать эля.
Ему нужно было разговорить Иланну.
— Ты считаешь, что я заболел потому, что вел себя, как скотина?
— Откуда принцесса ашанти может знать, что чуть не превратило тебя в мелкую пыль? — с небрежным изяществом записной кокетки поинтересовалась она.
— В мелкую пыль?
— Это то, что оставляют от человека джунгли. Высохшие кости. Пыль в гробу мусульманина.
Гробом мусульманина становилась мать-земля, но он решил пока не объяснять законов своей религии: это вряд ли поможет ему достичь цели.
— Многие мои единоверцы считают, что человек должен стать рабом того, кто спас ему жизнь.
— Рабство — плохо. Очень плохо. Саладин выругался про себя: надо же было додуматься заговорить о том, что наверняка вызовет у нее злость:
— А почему бы не поработить сердце? — тихо предложил он.
Она двинулась к двери.
— Для этого нет времени.
Он должен остановить ее. Используя самый избитый прием, Саладин закашлялся и застонал.
Она метнулась к постели. Придерживая его так, как раньше, она поднесла к его губам стакан.
— Вот. Пей медленно, медленно. Не поперхнись.
Он сделал глоток, почти не чувствуя вкуса апельсинового напитка. Все его внимание было поглощено ее мягкой, пышной грудью. Иланна пахла сладкими травами и мускусом, и этот запах влек к себе Саладина.
Когда она убрала стакан, он прошептал:
— Мне очень жаль, что я испортил твое платье.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Потом вздохнула:
— Мне тоже очень-очень жалко твою книгу.
Он мог бы поведать ей об одиноком мужчине, который отказался от всех желаний тела и души, чтобы жить в чужой стране, с людьми, которыми он восхищался. Она заставила его отказаться от давным-давно принятого решения. Он много дней копался в своей душе, пытаясь понять причины своего недовольства.
— Не знаю, что нашло на меня тогда, в саду. Я был одержим, словно выпил любовное зелье. Может, ты приворожила меня?
— Никакая я не ведьма! — Иланна отшатнулась, выпустив Саладина. Он упал на подушки. Комната начала вращаться. Он схватился за край матраса и прикрыл глаза. На этот раз его стон был непритворным.
Он услышал тихий шорох ее юбки, а затем почувствовал прикосновение ее кожи, тепло ее дыхания.
— Какой ты упрямый, мусульманин! Когда тебе станет намного лучше, принцесса ашанти поведает гебе один секрет.
Саладин так устал, что едва боролся со сном. Он открыл глаза. Иланна была так близко, что он мог пересчитать ее ресницы.
— А мне понравится этот секрет?
— Готова спорить, — просияла она. Саладину безумно хотелось притянуть ее к себе и поцеловать, но руки словно налились свинцом.
— Скажи сейчас. Возможно, я не проснусь.
— Проснешься. Боги однажды уже отправили тебя обратно. Отправят и в этот раз.
Цвет ее губ напоминал ягодный сок. Он улыбнулся:
— Почему?
— Потому, что ты упрямый мусульманин. Засыпая, Саладин задумался, бьют ли мужчины-ашанти своих женщин.
Малькольм вел Элпин из таверны под восторженные крики толпы и громкие пожелания доброй ночи. После дружеской пирушки прохладный ночной ветерок приятно овевал кожу. Тишина звенела в ушах. В черно-синем звездном небе плыл молодой месяц.
Она повернулась к крепости. Он потянул ее в противоположную сторону.
— Куда мы идем? — поинтересовалась Элпин.
— Подожди, увидишь, — он повел ее к лужайке рядом с торговыми лавками.
Подобный маршрут удивил Элпин. Она полагала, что он ждет не дождется их первой брачной ночи. А
