другой стороны, римские войска, отнюдь не намереваясь впадать в зимнюю спячку, укрепляли свои новые гарнизонные форты по берегам могучей реки, протекавшей внизу. На пути следования Ганнибала галлы- таурины объединились с оружием в руках, недружелюбно следя за странной армией карфагенян, спускающейся с высот. Безусловно, эта армия, одетая в темные накидки ронских кельтов, передвигающаяся на заморенных лошадях, гонящая перед собой стадо сдерживаемых слонов, производила не такое сильное впечатление, как это расписывали представители бойев. Больше того, поскольку в тот год таурины находились во враждебных отношениях с бойями, карфагенян они могли воспринимать как возможных врагов.
Карфагеняне жестко отреагировали на такую враждебность. Они устремились в главный город тауринов (современный Турин) и изгнали его жителей. Здесь Ганнибал дал возможность своим людям передохнуть, тщательно проверить снаряжение и восстановить силы столь ими любимых лошадей. Слоны тем не менее так и не оправились в северном зимнем климате, который должен был вскоре их уничтожить.
Ганнибал спешно повел свою армию на запад, через верховья реки, к Милану и городам бойев и инсубров. Карфагеняне продвигались под холодным дождем, по чужой земле, больше не доверяя проводникам. Когда они подошли к реке Тичино, то обнаружили, что римская армия движется по ее берегу им навстречу.
Публий Корнелий Сципион, не теряя времени, спешил снова встретить Ганнибала. Патрицианский консул (после завершения похода на Рону) высадился в Пизе, и направился на север, чтобы двинуть легионы в путь и положить конец мятежу галлов.
Вероятно, ни Публий, ни граждане Рима не ожидали, что молодой карфагенянин сможет провести свою армию через Альпы в такое время года. А если он это сделал, консул был обязан преградить ему путь. Публий двинулся к перевалам и убедился в том, что Ганнибал уже находится на открытой равнине у реки По. Удивившись, он повернул к северу, по берегу Тичино, к тому месту, где она впадает в По. Здравый смысл подсказал ему немедленно бросить опытные легионы в схватку с неуловимым врагом. Ганнибалу не удастся ускользнуть от него на этот раз.
Моральное состояние команды консула было высоким. Более молодые рекруты ничего не знали о конфликте с Карфагеном во времена их отцов. Ветераны из триариев, самые опытные воины, которые занимали третий, последний ряд легиона, помнили, что «пунийцы» купили мир ценой Сардинии и Корсики. Они говорили и верили, что «пунийцы» не осмелятся воевать по-настоящему. Центурионы (командиры сотен-центурий) добавляли, что войско Ганнибала проиграло схватку с конницей консула где-то на Роне и пустилось в бегство.
Публий продвигался на север осторожно, укрепляя с большей, чем обычно, тщательностью разбитый на ночь лагерь. Созвав своих трибунов и военачальников на последнее совещание, он сообщил им довольно странную вещь:
— Не думайте, что этот неприятельский военачальник проявил отвагу, перейдя через Альпы. Он сделал это вынужденно, опасаясь, что у него не хватит сил на такой переход. И это стоило ему большой части его армии. Уцелевшие до сих пор страдают от холода и недостатка еды. Их лошади находятся в плачевном состоянии. Вам повезло, что у вас есть такие преимущества над ними.
Говоря это, Публий был недалек от истины. Его, видимо, хорошо информировали, а он не привык бросаться словами.
Все тревоги выпали на долю Ганнибала, который никогда ранее не встречался с легионами. За спиной у Сципиона был человеческий резерв Римской республики, 770 000 человек (согласно последней переписи населения), способных взять в руки оружие. За спиной у сына Гамилькара в Италии не было ничего. Снег завалил его дорогу через Альпы. А римская армия перекрыла дорогу через Пиренеи. С другой стороны путь преграждало море, и море было открыто для передвижений его врагов. То же самое по всем признакам наблюдалось на всех побережьях, но сведения об этом больше не доходили до Ганнибала. В Испании он получал информацию через морские пути и поддерживал контакт с Карфагеном с помощью гонцов или почтовых голубей. Здесь его кругозор был сужен тем, что он мог видеть в непосредственной близости от себя. Возможно, это было самой главной причиной его тревоги.
В долине По карфагеняне оказались в неопределенном положении, когда их союзники, галлы, на которых возлагались надежды, не присоединились к ним. Многие из галлов, как они подозревали, пошли на службу в римскую армию за деньги.
— Одно ясно, — сказал Ганнибал, обращаясь к старшим военачальникам, Герту, Магарбалу и сыну Бомилькара, который с таким рвением давал ему советы. — Назад пути нет.
Вместо того чтобы говорить с войском, он разыграл перед ним пантомиму. Когда отряды собрались на склонах лощины, он приказал вывести на середину группу пленников. Это были галлы с гор, закованные в цепи, грязные и слабые от голода. Военачальники бросили перед ними два набора дорогого оружия, с излюбленными кельтами щитами и доспехами. От имени Ганнибала пленникам было сделано предложение. Оружие будет дано любым двум добровольцам. Они сразятся друг с другом, и победивший получит свободу.
Все пленники вызвались пройти испытание. Вывели двоих и освободили от цепей. Внимательно наблюдавшие карфагеняне заметили, какими гордыми выглядели оба, получив вооружение. Они чувствовали направленные на них взгляды и яростно сражались, пока один из них не упал замертво. Даже в смертельном поединке воин выглядел достойнее, чем закованные в цепи рабы.
Тысячи зрителей поняли пантомиму. У них тоже был выбор — испытать радость победы или погибнуть.
В этот вечер военачальники ходили среди костров и повторяли слова Ганнибала: «С этого дня люди других народов в армии будут иметь одинаковые привилегии с карфагенянами. Все рабы, которые находятся здесь со своими хозяевами, получат свободу, а Ганнибал заплатит за них их хозяевам».
Это уравнивало всех. Было воздано должное и бесправным. За этим шагом, естественно, следовало ожидать дальнейших. И очень скоро так и произошло: Ганнибал провозгласил, что все желающие вернуться домой могут сделать это после того, как будет достигнута победа в Италии.
Наутро, когда над берегами Тичино повис туман, армии предстали друг перед другом. Дисциплинированные римские войска автоматически продвигались вперед, легионы выстроились в боевое положение, конница прикрывала фланги. Римляне двинулись навстречу нестройным массам карфагенян, но далеко продвинуться не смогли.
Появились кельтиберские и берберские конники, нестройные массы стремительно атаковали конницу римлян. На этом все закончилось.
Численное превосходство африканцев вынудило римскую конницу рассеяться. Она представляла собой воинов, которых посадили на лошадей, в то время как испанцы и африканцы были искусными наездниками. Консула ранили. Говорят, что его младший сын и какой-то Лигурийский раб спасли ему жизнь, но его рана оказалась серьезной.
Подоспевшая Лигурийская пехота охватила широким полукругом толпы легионов. Триарии из последнего ряда повернулись кругом со своими длинными копьями. Нумидийцы тут же пустили в ход свое метательное оружие. То ли Публий, то ли его легат отдали разумный приказ. Поскольку они лишились кавалерии на флангах, легионы были возвращены в защищенный лагерь, в котором провели предыдущую ночь. Они возвращались плотным строем, унося с собой раненых. Африканцы просто следовали за ними на некотором расстоянии, словно увидев непривычное зрелище, и не делали никаких попыток атаковать обнесенный стеной лагерь римлян.
Она была странной, эта схватка на Тичино. Было очевидно, что Ганнибал удерживал свои войска от битвы.
Делая это, он получил первую возможность изучить боевые качества римского легиона в действии. Возможно, пока он наблюдал за происходящим, Карталон, начальник его разведки, и некоторые опытные галлы объясняли детали и значение команд, которые подавались с помощью трубы и горна.
Галлы сказали, что этот легион был даром бога войны трибам с реки Тибр. В него время от времени вступали все юноши, являвшиеся гражданами. Они проходили усиленную подготовку, а муштровали их до тех пор, пока они не приучались выполнять все приказы автоматически. На знамени каждого легиона был
