всплыла картина, которую она старалась забыть.
Она снова увидела кружевную занавеску, развевающуюся в окне. Две девятилетние девчушки, сидевшие под окном, никак не могли понять, что за странные возгласы и приглушенные стоны доносятся до их ушей, и им было ужасно любопытно, что происходит в комнате. Наконец они не выдержали и заглянули в окно.
Саманта Чендлер и Герман Лоувелл лежали на кровати, сплетясь обнаженными телами. Ни Никки, ни Аманда не понимали, что происходит, но смотрели как завороженные. Мужчина и женщина, ослепленные страстью, не замечали ничего, кроме друг друга.
Наконец Никки потянула Аманду за руку, и девочки тихонько ускользнули в сад. Они были уверены, что их накажут, если они проболтаются кому-нибудь о том, что видели в спальне Германа Лоувелла, и сговорились держать это в секрете. Но Никки всю жизнь не могла забыть эту сцену.
Что она только ни делала, чтобы избежать этого, а все равно выходит, что она такая же, как ее мать. Ей ведь хочется снова оказаться в объятиях Леви, еще как хочется!
Никки вскочила на ноги и принялась ходить по комнате. Да, она презирала себя и все же не могла заставить себя испытывать отвращение к тому, что было у них с Леви. Это было чудесно! Она чувствует себя такой… такой женственной, такой любимой!
Но тут Леви застонал, и Никки вмиг забыла все свои размышления. Она коснулась его плеча и ахнула: он был такой горячий, что ее обожгло даже сквозь рубашку. Никки боязливо положила ему руку на лоб. У него жар! Он весь горит!
Никки опрометью бросилась в дом.
— Тетя, тетя! — крикнула она, влетая в спальню. — У него страшный жар!
Эмили тут же вскочила и заторопилась в комнату Леви.
Никки шла вслед за ней. Она немного успокоилась. Уж тетушка-то знает, что делать!
Однако тетушка тоже растерялась.
— Никки, а Леви вчера ни на что не жаловался?
— Жаловаться он не жаловался, но я тогда еще подумала: странно, что он упал с лошади, даже во время грозы. Понимаете, скорее лошадь сдохнет, чем Леви с нее свалится, какая бы норовистая она ни была. Он что, уже вчера был болен?
— Очень возможно. Во всяком случае, он уже был болен, когда пришел домой.
Эмили расстегнула на нем рубашку и положила на грудь холодный компресс.
— Поначалу я думала, что это он просто устал или дыма надышался, но тогда бы все уже прошло. — Она вздохнула. — Я знаю только одну болезнь со сходными симптомами, но ею болеют только в тропиках. В Вайоминге этим не заразишься.
— А в Китае?
— В Китае? Не знаю. Но в других восточных странах можно. А что?
— Леви говорил, что он провел там почти четыре года. Он ведь был матросом.
— Да? Тогда я, вероятно, не ошиблась.
— А что с ним, тетя?
Тетя Эмили поправила очки.
— Ты знаешь, я боюсь, что у него малярия.
16
— Малярия! — Никки ахнула. — Я… Неужели он умрет?!
Эмили встала и взяла со стола свою черную сумку.
— Точно сказать не могу, но скорее всего нет. Он уже перенес ее по крайней мере один раз и выжил. — Она принялась рыться в сумке. — Я была уверена, что у меня есть немного… А, вот он! — Она с довольной улыбкой извлекла из недр сумки белый пакетик. — Хинин. Дома я всегда держу его под рукой. Там у нас немало моряков, никогда не знаешь, когда придется столкнуться с малярией.
— А это ему поможет?
— Поможет, если у него действительно малярия. Сперва его еще будут мучить приступы озноба и горячки, но хинин всегда действует.
Никки хмуро глянула на Леви.
— А если не подействует?
— Значит, у него не малярия.
Эмили всыпала щепотку порошка в стакан с водой и размешала.
— Самое сложное — заставить его принять лекарство.
Вдвоем им удалось усадить Леви. Никки поддерживала его за плечи, а Эмили попыталась влить лекарство ему в рот. Он машинально проглотил один глоток, но потом стиснул зубы и отвернулся, почувствовав горечь.
Несколько минут обе женщины повторяли свои попытки. Наконец у Никки лопнуло терпение.
— Слушай, Леви, если ты будешь вести себя как младенец и отпихивать лекарство, я тебя вздую!
К их изумлению, Леви послушно открыл рот и выпил все до капли.
— Вот так-то оно лучше, — сказала Никки. Она бережно уложила его на подушки и откинула волосы со лба.
— Кулачишко у нее железный, — пробормотал он.
Эмили с Никки ошарашенно взглянули друг на друга, потом обе расхохотались.
— Интересно, откуда ему это знать? Даже спрашивать не стану! — сказала Эмили.
Никки почувствовала, что краснеет, но усмехнулась:
— Мне один раз пришлось ему врезать. Видно, ему это здорово запомнилось.
— Да, я уж вижу, — улыбнулась Эмили, оправляя одеяло. — Стало быть, нечего бояться оставлять тебя наедине с ним. Пойду вздремну. Леви, видать, знает, кто здесь хозяин.
Она дотронулась до лба Леви, и улыбка исчезла с ее лица.
— Надо сбить жар. Не забывай менять компрессы. Горячка должна кончиться к полудню или немного позже, но к тому времени я сама встану. Около часу надо будет дать ему еще хинин.
Теперь Никки некогда было раздумывать о событиях прошлой ночи — она едва поспевала менять компрессы. В горячке Леви бредил. Он метался по постели и безостановочно бормотал.
За утро Никки узнала о Леви Кентрелле и его родных и близких больше, чем за все три месяца, что он прожил в их доме. Коул, Чарли, Кейт и папа — это, очевидно, его семейство. По всей видимости, Леви был к ним очень привязан.
Упоминались также Синтия и Стефани. Синтия, видимо, когда-то жестоко ранила Леви. Он то говорил о своей любви к ней, то проклинал ее. Синтию Никки сразу невзлюбила.
А Стефани она возненавидела. Когда Леви говорил о ней, его лицо сразу светлело. Чем больше он говорил, тем больше Никки хотелось, чтоб он заткнулся. Стефани красавица. Стефани добрая. Стефани умеет скакать быстрее ветра. Стефани прекрасно готовит. Стефани поймала вора — вот это показалось Никки интересным. Но она все равно не пожелала переменить мнения об этой замечательной Стефани.
Хорошо еще, что вернулась Эмили. Она удивилась, увидев, что Никки стиснула кулаки и скрипит зубами от злости, но не подала виду, что обратила внимание на раздражение племянницы.
— Ну, как он себя чувствует?
— Как и раньше. Похоже, жар немного спал, но он все время мечется, что-то бормочет.
— Ну, при такой высокой температуре люди часто бредят. — Эмили положила ему руку на лоб. — Да, похоже, ты права. Я там приготовила поесть. Сходи-ка перекуси вместе с папой и Питером.
— А как же Леви? Мы его покормим?
— Я сварю ему бульону, когда он очнется, но это будет еще не скоро.
Выйдя на улицу, Никки перевела дыхание. Как хорошо на свежем воздухе! Она решила немного пройтись, прежде чем идти в дом.
Радуясь солнышку, Никки дошла до сарая, и только тут ей пришло в голову, что в бреду Леви может
