сказать что-нибудь такое, чего тете Эмили лучше не слышать.
До сих пор он не раз упоминал имя Никки, но чаще всего с раздражением. А вдруг он скажет что- нибудь насчет вчерашнего поцелуя или, не дай Бог, насчет прошлой ночи? Тетушка ведь не дура. Ей и намека хватит, чтобы обо всем догадаться. Никки почти бегом бросилась обратно. Надо сидеть с Леви самой!
Никки вернулась меньше чем через час.
— Что случилось? — удивилась Эмили.
— Да так, ничего. Я просто решила зайти посмотреть, как он тут.
— Ты поела?
— Да, и посуду вымыла… Ой, тетя Эмили! Он весь вспотел!
Лоб Леви покрылся бисеринками испарины. Эмили кивнула и принялась вытирать пот.
— Жар спал почти сразу, как ты ушла. Но, боюсь, ему будет еще хуже, прежде чем наступит облегчение.
Ее предсказание оправдалось. Они переменили на нем рубашку и сменили простыни, но через несколько минут он снова был весь мокрый. Тетя Эмили развела еще хинину, Леви его проглотил — по приказу Никки — и продолжал обливаться потом.
Наконец приступ начал ослабевать. Эмили вздохнула с облегчением и села.
— Ну вот. Похоже, худшее позади, — она слабо улыбнулась. — Видать, Леви ничего не делает наполовину. Потеть так потеть. В жизни не видела, чтобы кто-то так обливался потом, даже при малярии.
Минут десять они потратили на то, чтобы переменить белье в четвертый раз.
— Теперь надо восполнить потерянную им жидкость, — сказала Эмили. — Пожалуй, самое время сварить ему бульон. — В дверях она остановилась. — Влей в него столько воды, сколько сможешь.
И ушла, оставив Никки наедине с тем, с кем ей меньше всего хотелось разговаривать. Вот очнется он, и что она ему скажет? Она заерзала на стуле, глядя на спящего.
А может, нечего ей бояться. Леви крепко спал — в первый раз за сегодняшний день он по- настоящему уснул. Может, он еще несколько часов так проспит. А когда Эмили вернется, Никки тут же смоется. Она успокоилась и встала, чтобы еще раз вытереть ему лоб.
И тут Леви открыл глаза и посмотрел на нее.
— Никки…
У нее задрожали колени, когда она глянула в эти глубокие серо-голубые глаза.
— Д-да… Это я, Леви.
Она откинула ему волосы со лба. Рука у нее слегка дрожала.
Леви с удивлением огляделся. Комната незнакомая…
— Где это я?
— Это комната тети Эмили. Ты разве не помнишь?
Он удивленно заморгал.
— Последнее, что помню, — это как ты чуть не наступила на змею, а я ее пристрелил. Как я сюда попал?
Никки вздрогнула. Он ничего не помнит! Он не помнит, как они… Она вскочила и налила воды из кувшина.
— Ты был болен. Тетя Эмили говорит, тебе надо побольше пить.
Леви послушно поднял голову и выпил воду, потом в изнеможении откинулся на подушки.
— Господи, что со мной?
— Тетя говорит, малярия.
— А, да. Док говорил, что приступ может повториться. И долго я был не в себе?
— Да нет. С прошлой ночи
«С прошлой ночи, когда ты обнимал меня», — уныло подумала Никки. Ну вот, ее никто не выдаст. Так почему же она ничуть не рада?
— Как я устал… — пробормотал Леви, опустив веки. — Никки… — Он уснул, не успев закончить.
Когда он снова пришел в себя, рядом с ним сидела Эмили и пыталась влить в него какую-то гадость.
— А, Леви! Очнулся! А я уж боялась, что ты неделю проспишь.
— Тьфу, пакость! Вы что, решили меня отравить?
— Ничего, не отравитесь, — рассмеялась Эмили, поставив пустой стакан на тумбочку. — Это хинин. Он в самом деле довольно горький, но ничего, переживете.
— Ах, ну да! — поморщился Леви. — И как я мог забыть этот отвратный вкус? — Он огляделся. — А Никки мне не приснилась?
— Нет, не приснилась. Ей надо было отдохнуть, и я отправила ее спать. Вы говорили с ней несколько часов назад, когда пришли в себя. Вы, наверно, голодны, да? Я тут вам сварила бульончику, сейчас пойду разогрею. — Она взбила подушку и подоткнула одеяло. — Вы отдыхайте. Я скоро вернусь.
Оставшись один, Леви принялся размышлять, что было на самом деле, а что ему привиделось в бреду. Видения расплывались — все, кроме одного. Даже теперь оно не переставало мучить его. Никки лежала в его объятиях, отзывалась на его прикосновения, сама нежно ласкала его обнаженное тело… Все это казалось таким реальным… Он до сих пор чувствовал ее неповторимый запах, слышал тихие чувственные стоны Никки, ощущал, как она извивается в порыве экстаза. Он застонал и закрыл глаза, но видения не исчезли. Господи, он же ясно помнит, как лишил ее девственности!
У него ни разу не бывало таких реальных снов. Он до сих пор видел, слышал, чувствовал все это — и все это преследовало его, заставляя думать о том, чего не было и не могло быть. Слава Богу, что Никки не может читать го мысли. Если бы она знала, какие сны ему снятся, она бы, наверно, пристрелила его из его же винтовки.
17
Никки задрала голову и весело окликнула:
— Леви, тебе там еще много осталось?
Прошел почти месяц с тех пор, как ураган сорвал кусок крыши с сарая, но пока Леви был болен, ни у кого не дошли руки починить кровлю. В первую очередь надо было управиться с посевами, так что Питер успел только приколотить несколько досок, прежде чем начать сев.
Над краем крыши показалась голова Леви.
— Начать и кончить!
— А что так долго?
— Так дыра же шириной с кухню! Вот взяла бы молоток да залезла помочь.
Снизу ничего не ответили. Леви ухмыльнулся. Ага, как помочь, так сразу в кусты! Ничего, не будет приставать.
Минут через пять Никки появилась на крыше. Леви так и застыл с поднятым молотком.
— Ты что? Неужто в самом деле помогать пришла?
— Мне пришлось выбирать: либо тебе помогать, либо чистить курятник, — объяснила Никки, вскарабкавшись на крышу. Она обернулась и посмотрела вниз. — Ой, я и забыла, как здесь высоко!
— Высоты боишься?
— Немножко, — призналась она и на четвереньках подползла к Леви. — Покажи, что делать-то.
— Да вот, уже последняя доска, — Леви вбил еще один гвоздь и указал на кучу дранок. — Надо их приколотить вот сюда.
Леви начал чинить крышу лишь сегодня утром, и Никки удивилась, как много он успел сделать.
Никки внимательно наблюдала, как Леви приколотил дранку и потянулся за следующей. «Ничего сложного», — подумала она и перешла к другому концу доски. Но вскоре она обнаружила, что это только так кажется.
