По завершении учебы почти все слушатели направлялись на оперативную работу на местах. Для получения дальнейших инструкций их посылали сначала на таинственный полигон, называвшийся «фермой». Как потом выяснилось, она находилась и Кэмп-Пиэрж в 24 километрах от Вильямсберга (штат Вирджиния).
Офицер-инструктор предупредил, что среди них будут и иностранцы, которые не должны даже знать, что находятся в Соединенных Штатах. Их называли «черными» и держали подальше от таких, как Эйджи.
Подготовка была сопряжена с немалыми физическими нагрузками: гимнастика, самооборона и отработка приемов, позволяющих калечить и убивать людей голыми руками. (Последнее было введено, видимо, для того, чтобы внести в занятия некую «изюминку».) В основном же слушатели отрабатывали приемы получения информации от иностранных агентов (часто офицеров разведслужб самой принимающей страны).
К июлю 1960 года курс подготовки Эйджи в Кэмп-Пиэри был расширен и включал теперь обучение использованию всевозможных технических средств для подслушивания телефонных разговоров, взламывания сейфов и подбора отмычек. Его познакомили с самыми современными подслушивающими устройствами, включая те, что используют инфракрасные лучи для фиксации колебаний оконной рамы, вызванных человеческим голосом. На «ферме» Эйджи также узнал, что некоторые иностранные полицейские и разведывательные службы настолько беспомощны, что правительству США приходится им помогать. Управление международного сотрудничетва направляло в такие страны специалистов из Управления общественной безопасности, которые работали совместно с их национальными полицейскими ведомствами. Такого рода деятельность была «крышей» для некоторых сотрудников ЦРУ. Все другие полицейские советники (т. е. не связанные с «фирмой») не должны были знать ничего о тайных операциях своих коллег.
Когда обучение на «ферме» было завершено, непосредственный шеф Эйджи из ЦРУ настоятельно рекомендовал ему проситься в Латинскую Америку — регион, в котором влияние Кубинской революции заставляло ЦРУ расширять свои операции. Эйджи, однако, мечтал о Вене или Гонконге. Западное полушарие было наименее престижным регионом для «оперативников». Когда в 1947 году создавалось ЦРУ, целый ряд бывших агентов ФБР, выслеживавших нацистов в Аргентине и Бразилии, перешел на службу в разведуправление, и Эйджи было как-то неловко заниматься вместе с ними работой, называвшейся секретной. Познакомившись с отделом Западного полушария ЦРУ поближе, Эйджи еще сильнее утвердился в своих сомнениях. Он увидел, что большинство сотрудников совершенно не интересуются ни историей, ни культурой Латинской Америка. Свободное владение испанским ценилось у них довольно высоко, по лишь потому, что без этого трудно было работать. На таком фоне Эйджи сразу же стал выделяться. Он всерьез отнесся к новому назначению и тут же засел за книги но Латинской Америке. Более опытные сослуживцы поспешили заверить его, что для успешной работы в любом месте достаточно иметь несколько хорошо законспирированных связных.
В августе 1900 года Эйджи наконец узнал, что его непосредственный начальник утвердил его назначение в Эквадор. Руководство уже подыскивало для него преподавателя испанского языка для срочного прохождения полного курса, с тем чтобы как можно быстрее отправить Эйджи в Кито. Его «крышей» будет должность атташе в политическом отделе посольства США. Это назначение было своего рода авансом в счет будущих успехов Эйджи. Из его группы только он и еще один слушатель получили назначение досрочно, причем его сослуживец направлялся всего лишь в Нью-Йорк: под «крышей» сотрудника государственного департамента Кристофер Торон должен оыл работать в представительстве США при ООН.
Наконец в декабре 1960 года Фил Эйджи и его жена Джанет вылетели первым классом из Вашингтона в Кито и прибыли туда в самый разгар фиесты по случаю Дня независимости Эквадора. Первый рабочий день Эйджи был довольно суматошным. Он успел побывать на корриде (эта бойня ему совсем не понравилась), а вечером вместе с Джанет и Джимом Нолендом (начальником «станции» ЦРУ и Эквадоре) отправился на вечеринку к одному богатому эквадорцу, контролировавшему все кинотеатры страны. В тот вечер собрались, как ему показалось, одни богачи, которые к тому же были в родственных отношениях друг с другом. Эйджи имел возможность встретиться там с очень ценным человеком, племянником президента Эквадора и тайным агентом ЦРУ.
Хорхе Акоста Веласко (так звали этого человека) недавно доказал свою ценность, передав на «станцию» информацию, связанную с сотрудником ЦРУ Робертом Уэзеруаксом, работавшим в Кито под «крышей» советника Управления общественной безопасности. Уэзеруакс в свое время завербовал шефа разведслужбы Эквадора, который затем был арестован как главарь подпольного общества молодых полицейских офицеров. Тогда Уэзеруакс временно исчез с горизонта, дабы не быть запятнанным в связи с разоблачением своего протеже. Теперь, однако, опасность миновала, и Акоста сообщил ЦРУ, что Уэзеруакс может вернуться в страну.
Этот столь насыщенный событиями день подходил к концу. В комнате, где собралось столько элегантных мужчин и роскошно одетых женщин, Фил Эйджи был далеко не последним человеком. Все эти люди сами хотели с ним ладить. Что же касается других эквадорцев, попроще, то для них у него в письменном столе был припасен целый ящик денег. Они предназначались для взяток и подкупа. Были еще, правда, и индейцы. Но разве кто-нибудь принимает их в расчет?
Весь мир Эйджи, возможно, еще и не покорил, но Эквадор был уже у него в кармане. А в 20 лет это не мало.
В то время как Дэн Митрионе делал первые робкие шаги на политической арене, разрешив Ханке обслуживать гостей на обеде в честь Джона Кеннеди в Ричмонде, Линкольн Гордон, сокурсник будущего президента, старался держаться подальше от любой политической деятельности. Этой своей стратегией он в конечном итоге и был обязан своим назначением на пост посла США в Бразилию.
Начинай с 1935 года, Гордон вел курс мировой экономики в аспирантуре Гарвардского университета (кафедра международной торговли и управления). Он испытывал особую гордость от того, что стоял в стороне от острой политической борьбы в штате Массачусетс. В течение всего 1960 года он ни разу не встречался с Джоном Кеинеди и не принимал никакого участия в проводимой иы предвыборной кампании.
Главным в жизни Гордона было, пожалуй, то обстоятельство, что он родился вундеркиндом. В Гарвардский университет он поступил рано и окончил его за три года. Тогда ему было 19 лет. За время учебы он выработал в себе феноменальную способность запоминать всевозможные мелочи и детали и вскоре заработал себе репутацию человека, который может битый час отвечать на простейший вопрос. Когда как стипендиат Родса он продолжил учебу в Баллиольском колледже в Оксфорде, от этой своей юношеской потребности блистать ему наконец удалось избавиться. Но он по-прежнему оставался чрезвычайно разговорчивым человеком, готовым без конца что-то кому-то объяснять.
После Оксфорда Гордон стал делать карьеру, причем довольно удачно. Сначала преподавал в Гарварде, а затем поступил на государственную службу. Хотя он и занимал довольно ответственные посты, самым главным Гордона назначали редко. Он был помощником Пола Хоффмана в управлении, проводившем в жизнь клан Маршалла, затем входил в состав американской делегации в Комиссии ООП по атомной энергии. Во время президентства Эйзенхауэра работал консультантом при НАТО, но занимался невоенными проблемами.
Когда на пост президента США был избран Джон Кеннеди, штат преподавателей в Кембридже стал быстро редеть. Хотя к Гордону никто пока не обращался, он не унывал и смотрел в будущее с оптимизмом. В ожидании приглашения от имени президента, он принялся выбирать должность, которая лучше всего отвечала бы его собственной оценке своей персоны. Его устраивали лишь три назначения. Но на пост помощника министра обороны по вопросам международной безопасности уже был назначен Пол Гепри Нитце, а должность заместителя государственного секретаря по экономическим вопросам занял Джордж Болл. Оставался лишь пост советника по вопросам национальной безопасности. Но и этот пост достался не ему, а Макджорджу Банди. Хотя последний был младше Гордона всего на шесть лет, того вполне резонно можно было считать его протеже, поскольку именно Гордон после войны пригласил Банди служить в составе оперативной группы, занимавшейся проведением в жизнь плана Маршалла.
