и некогда шикарные магазины несколько пообветшали и поблекли, но все равно это был по-прежнему самый оживленный район города.
Кто-то заранее предупредил полицию о квартире, которую придет смотреть Анжела. Вот почему, когда в 10 часов вечера она начала подниматься по лестнице в сопровождении черного великана (это был Марко Антонио, ее товарищ), за дверью ее уже поджидали полицейские. Даже в Рио (а этот город славился отсутствием расовой дискриминации) эта пара выглядела довольно экзотично: хрупкая и белокожая Анжела и ее черный спутник с мощным телосложением.
Когда они дошли до лестничной клетки, неожиданно погас свет. Ничего необычного в этом не было, так как постоянные аварии в системе энергоснабжения стали объектом шуток жителей Рио еще с тех пор, когда было изобретено электричество. Весь район мгновенно погрузился в темноту. Сидевшие в засаде полицейские, видимо, подумали, что свет отключен специально. Они выскочили из квартиры и стали стрелять. Марко Антонио открыл ответный огонь и ранил двух полицейских, но через мгновение пуля угодила ему прямо в голову. Еще одна пуля вонзилась в тело Анжелы — и та потеряла сознание.
Когда она пришла в себя (а это, по всей видимости, произошло уже через несколько секунд), на лестничной клетке все еще было темно. Полицейские куда то уехали (возможно, перевязывать раны), и Анжела оказалась теперь одна. Рядом лежало неподвижное тело Марко Антонио.
Но это было лишь прелюдией к целой цепи ужасных событий, которые могут присниться разве только в кошмарном сне.
Марко Антонио еще дышал, но, когда Анжела попыталась было поднять его, массивное тело тут же выскользнуло у нее из рук. Инстинкт подсказал ей, что надо где-то спрятаться. Анжела стала стучать (сначала тихо, а потом все громче и громче) то в одну, то в другую дверь на той же лестничной клетке. Все, конечно, слышали выстрелы, но открыть дверь не захотел никто. Тогда она взбежала на этаж выше. Неожиданно вновь загорелся свет. «Может, просто выйти из этого дома и попробовать скрыться», — подумала она. Судя по гудению в шахте, лифт тоже заработал. Она нажала на кнопку и стала ждать. Кабина поравнялась с ее этажом, открылась дверь, и (о ужас!) из лифта вышло двое полицейских. Анжела еще сильней прижала носовой платок к ране, пытаясь остановить кровотечение.
— Что там за шум? — небрежно спросила она.
— Идите домой, — приказал один из полицейских. — Вернитесь в квартиру.
— Не могу, — ответила Анжела. — Мне нужно выйти позвонить.
Это звучало довольно убедительно, даже из уст человека, жившего в таком фешенебельном доме. Дело в том, что в то время в Бразилии приходилось платить немалые деньги за установку телефона (иногда тысячу и более долларов). И даже при таких непомерно высоких ценах многие подолгу дожидались своей очереди.
Внизу у подъезда дежурил еще один полицейский, но Анжеле удалось проскочить незамеченной. Оказавшись на улице, она стала удаляться от дома, все время убыстряя шаг. Когда, казалось, опасность была уже позади, она вдруг услышала окрик:
— Задержать ее! Из дома никого не выпускать!
Дежурившие на улице полицейские схватили Анжелу и привели обратно в дом. Вокруг тела Марко Антонио стояло несколько полицейских.
— Кто этот человек? — спросил один из них.
— Не знаю.
Ее несколько раз ударили — больно, куда придется — и снова задали тот же вопрос. Анжела молчала. Тогда ео посадили в полицейскую машину и отвезли в штаб оперативного центра внутренней безопасности (сокращенно КОДИ). Там ее раздели и только тогда увидели рану.
— Если ты не скажешь нам свое имя, — пригрозил один из офицеров, — ты умрешь.
Что-то подсказывало Анжеле, что она не должна говорить ничего. За последнюю неделю она узнала имена чуть ли не всех членов группы. На завтра была назначена встреча с 15 ее руководителями. Если своими угрозами они заставят ее назвать свое имя, подумала Анжела, то кто знает, чье имя будет названо следующим.
Как ни бесновались следователи, рана была настолько серьезной, что Анжелу тут же отправили в госпиталь, где она и пролежала десять дней. Затем ее перевезли в тюрьму ПИК — небольшое невзрачное здание в центре города, где размещалось полицейское управление. Именно там пытали Флавио Тавареса.
Ее раздевали донага, избивали и пытали электрическим током. Одним из пытавших был Коста Лима Магальяйнс (в Бразилии эта фамилия пользуется уважением). Этот маленький человечек с непропорционально большой головой отличался особой изощренностью в пытках. Некоторые заключенные объясняли это тем, что во время одной перестрелки с повстанцами тот был ранен в спину.
Но в случае с Анжелой он все же перестарался: у той открылась рана, и ее снова пришлось отправить в госпиталь. С этого момента Анжела стала относиться к своей ране как к последней линии обороны. Если пытка будет нестерпимой, решила она, придется умышленно открывать рану, и тогда ее вновь отвезут в больницу.
Стены в камере пыток были окрашены в противный бледно-лиловый цвет. От ярко горевших лампочек было жарко и душно. Откуда-то сверху доносились крики и выстрелы, что лишь усиливало ощущение надвигавшейся катастрофы. Анжела постаралась убедить себя, что это звуки композиции Стокхаузена, ее любимого композитора, и теперь уже не обращала внимания на весь этот шум.
Допросы производились по методике, разработанной и изученной в Панаме и Международной полицейской школе. Ее основной принцип заключался в том, что один из допрашивавших держался дружески, мягко, а другой бил строг и суров с заключенными (классический метод «хороший человек — плохой человек»). В камеру к Анжеле бросили человека, арестованного во время ограбления банка. Тот не выдержал пыток и сломался. «Может ты сможешь, — пробормотал он. — Я не смог».
Анжела узнала также, что произошло с Марио Алвесом, основателем группы ПКБР. Полицейские воткнули ему в прямую кишку палку, да так глубоко, что повредили селезенку. Пытаясь заставить его говорить, они вырвали у него зубы (и повстанцы, и полицейские знали, как это делается, по фильму «Битва за Алжир»). Ему также делали пентоталовые инъекции.
Однажды, когда Анжелу в очередной раз жестоко избнли резиновыми дубинками и просто кулаками, ее увидел врач.
— Что они с вами делали? — спросил он.
Она рассказала о бледно-лиловой комнате. Удивление и негодование врача были, казалось, искренними. Он впервые в жизни видел перед собой женщину, которую пытали, да к тому же еще и студентку, которой было всего 19 лет.
— Вы знаете, кто именно пытал вас? — спросил доктор. — Назовите его имя. Я доложу куда следует.
Анжела знала имя. Прежде чем приступать к пыткам, полицейские, как правило, заклеивали свои фамилии на именных бляхах клейкой лентой и называли друг друга вымышленными именами. Случалось, однако, что они забывали это делать, когда производили обычный допрос без применения пыток.
— Коста Лима Магальяйнс, — сказала Анжела. Врач подал рапорт, в котором сообщил, что Анжелу избивали плетью, издевались над нею и оскорбляли ее женское достоинство, а также пытали электрическим током, вставляя оголенные провода в самую интимную часть ее тела. Такие обвинения не могли быть оставлены бол внимания, и Магальяйнс получил выговор. В течение шести последующих недель Анжела находилась в госпитале и никто ее не трогал. За исключением одного срыва, когда она призналась, что состоит членом группы ПКБР, Анжела держалась стойко и ничего не сказала.
Но потом произошли два события, окончившиеся тем, что Анжела вновь оказалась в бледно-лиловой комнате. Врач, узнавший, что служит там, где пытают заключенных, не мог с этим мириться и попросил перевести его в другое место. К тому же были схвачены еще двое из группы ПКБР. Не выдержав жестоких пыток, они рассказали, что до ареста Анжела занимала ответственный пост в организации.
На следующий же день в 3 часа дня (именно в это время ее, как правило, начинали пытать) тюремщики вновь втащили ее в камеру пыток. На сей раз Анжелу предупредили, что, если та по-прежнему будет отказываться говорить, ее передадут в руки «эскадрона смерти». Тюремщики сказали, что обнаружили тайник со взрывчаткой, и спросили, что ей об этом известно. Анжела молчала. В тот день это
