который, однако, не дожил и до конца года. Его место занял вице-президент Хорхе Пачеко Ареко. Не успев вступить в должность, он истерично завопил: «Это все коммунисты!»
Филип Эйджи, имевший почтя шестилетний опыт оперативной работы, весьма успешно потрудился в Уругвае и помог ЦРУ осуществить одну из своих главных целей. Американское разведуправлепие в основном завершило создание там сети своих обычных учреждений, включая филиал Американского института развития свободных профсоюзов, довольно активно действовавший под вывеской профсоюзной организации. Кроме того, в Монтевидео было создано специальное управление секретной полиции, тайно курировавшееся ЦРУ.
Начальником этого управления был молодой и честолюбивый комиссар полиции по имени Алехандро Отеро. Успешно сдав все квалификационные экзамены, он обошел по службе многих полицейских офицеров с большим опытом работы. Как и Эйджи, ему было 30 лет с небольшим. Хотя в управлении его считали «испорченным ребенком», с Эйджи они поладили быстро.
Худощавый, темноволосый и даже красивый, Отеро не уступал в уме и смекалке своему бразильскому коллеге Флеури. Однако его борьба с повстанцами никогда не отличалась столь беспощадной убежденностью. Несмотря на всю свою энергию и целеустремленность, что-то в Отеро наставляло людей невольно улыбаться (возможно, его нарочитая официальность и торжественность). Кроме того, он был слишком уж озабочен отношением к себе своих коллег, поскольку был уверен, что те готовят против него заговор (ведь он обошел их по службе). Вот почему в полицейском управлении в Монтевидео скучать не приходилось: каждый день там живо обсуждалась какая-нибудь очередная шумная склока, устроенная Отеро, или новая демонстрация им своего «я».
Весной 1966 года ЦРУ направило Отеро в США на обучение в Международной школе полицейской службы, Считалось, что школа находится в ведении Агентства международного развития США, но Отеро был достаточно умен, чтобы понять, что скрывается за этой вывеской. После школы Отеро был на несколько недель направлен на специальные курсы, находившиеся непосредственно под контролем ЦРУ.
К тому времени Отеро уже получал деньги от ЦРУ. Филип Эйджи давно знал, что его шефы в Вашингтоне начинали гораздо больше доверять своим агентам за границей, если те соглашались принимать американские доллары. ЦРУ применило свой старый и испытанный прием не только в отношении других полицейских офицеров, но и в отношении самого Отеро. Прием этот заключался в следующем. Сотрудник ЦРУ сначала говорит, что работа в новой должности или занятие новым видом деятельности сопряжено с большими расходами. Поскольку большая часть получаемой информации представляет интерес для Вашингтона, продолжает он далее, было бы лишь справедливо, если бы и Соединенные Штаты взяли на себя часть расходов. И тут же предлагает деньги. Сумма эта значительно превышает всякие разумные пределы возможных дополнительных расходов. Но это не смущает сотрудника ЦРУ, и он небрежно бросает: «Пусть это вас не беспокоит. Учитывая инфляцию и растущие расходы по воспитанию детей, полицейскому никогда не хватает своего жалованья. Оставьте деньги себе на покрытие тех расходов, которые не предусмотрены вашим жалованьем». В зависимости от реакции подкупленного полицейского сотрудник ЦРУ сам решает, увеличивать или нет (а если увеличивать, то насколько) размер суммы, выплачиваемой тому ежемесячно. Делается это до тех нор, пока уже ни тот, ни другой не сомневаются, что местное должностное лицо получает теперь еще и жалованье от правительства Соединенных Штатов.
Отеро поддался соблазну. Находившиеся в Уругвае агенты ЦРУ думали, что после обучения в США тот, вернувшись на родину, тут же вступит в борьбу с новым отрядом повстанцев, называвших себя «тупамарос». Отеро, однако, не отличался особой приверженностью к политике. Его больше интересовало укрепление собственного положения в полиции, поэтому вскоре по прибытии он вновь оказался замешанным в очередную внутриведомственную интригу.
Таким образом, успех по вербовке Отеро местной агентурой ЦРУ был лишь частичным. С другим своим заданием она справилась значительно удачнее. Уже много лет ЦРУ хотело внедрить в Уругвай полицейских советников из Управления общественной безопасности. И вот наконец уругвайское правительство согласилось. Но когда в Монтевидео в качестве руководителя такой группы прибыл человек по имени Адольф Саенс, Эйджи и его коллеги вскоре поняли, что тот им только мешает. К еще большему их огорчению, Саенс постоянно приходил точить лясы в местный офис ЦРУ.
Этого, однако, никому делать не разрешалось. В лучшем случае к советникам из Управления общественной безопасности в ЦРУ относились терпимо. Саенс же, этот бывший полицейский из Лос- Анджелеса, не заслуживал и того. Всякий раз, когда он вваливался к ним без всякого предупреждения, агенты ЦРУ всеми способами пытались дать ему понять, чтобы он занимался исключительно делами полиции: о разведке они как-нибудь сами позаботятся. Большинство полицейских советников в аналогичной ситуации сразу понимало, как нужно себя вести, и начинало после этого с еще большим уважением относиться к коллегам из ЦРУ. Но Саенс был непробиваем. Как только он уходил, начальник «станции» ЦРУ Джон Хортон покачивал головой и в отчаянии разводил руками. Вскоре приехал Сизар Бернал (он тоже был с юго-западного побережья и служил в свое время в Панаме), и все сотрудники ЦРУ в один голос заявили, что тот еще хуже, чем Саенс.
Если в конторе ЦРУ появление Саенса особой радости не вызывало, то в его собственном кабинете в здании полицейского управления Монтевидео всегда можно было теперь потолковать о чем-нибудь или просто пообщаться. Казалось, он всегда готов был тут же отложить работу, чтобы выслушать или рассказать какую-нибудь забавную историю или шутку, поэтому местные полицейские с удовольствием вертелись у него в кабинете.
Здание полицейского управления, находящееся на пересечении улиц Сан-Хосе и Йи, представляло собой массивное каменное строение с полыми колоннами, предназначенными для того, чтобы как-то скрасить унылость его фасада и монотонность похожих на иллюминаторы окон. Когда возросла угроза нападения со стороны «тупамарос», шеф полиции приказал установить у каждой двери небольшие деревянные будки для охраны. Внутри здания стены были окрашены в грязно-розовый и зеленоватый цвета. Это, пожалуй, лучше, чем импозантное здание, соответствовало действительному статусу полицейского в Уругвае. Новобранец получал 36 долларов в месяц, а этого даже по уругвайским стандартам было мало.
Контора американских полицейских советников в Уругвае представляла собой небольшую комнату, разделенную перегородками на четыре отсека. Все понимали, что Уильям Кантрелл — «оперативник» ЦРУ, работавший под «крышей» Управления общественной безопасности, — часто в таком помещении появляться не будет. К большой досаде местной «станции», тот до сих пор еще не приехал в Уругвай. Его направили туда из Вьетнама, но перед этим он должен был заехать в Вашингтон и пройти ускоренный курс испанского языка. В Уругвае ему предстояло заниматься главным образом оперативной работой. Для него уже и шофер был выделен — уругваец Нельсон Бардесио.
В марте или апреле 1967 года полковник Сантьяго Акунья, начальник штаба полиции, представил Бардесио Кантреллу. Рядом они выглядели довольно комично: длинный и худощавый американец и его шофер-коротышка. В Управлении общественной безопасности к Бардесио относились весьма холодно. Официально тот был простым фотографом из полиции. В самом полицейском управлении Монтевидео его соотечественники, однако, знали, что Бардесио выполняет и более важные поручения. Правда, никто толком так и не понял, почему выбор американцев пал именно на него.
Чем больше уругвайцы угшапали об американской программе подготовки полицейских в Монтевидео, тем настойчивее они задавались вопросом, какими, собственно, критериями те при этом руководствуются. Кантролл (тихий и осторожный человек) был многим известен в городе как сотрудник ЦРУ. Он разгуливал по улицам с видом человека, весьма довольного собой. Но как можно быть довольным собой, когда имеешь дело с такими людьми, как Бардесио (человеком явно слабым) и кубинцем Мануэлем?
Последний выдавал себя за кубинского эмигранта. Приходя в контору полицейских советников, он всякий раз усаживался где-нибудь в углу, изредка вставляя одно-два слова, и что-то задумчиво рисовал на бумаге. Говорили, что он ушел от жены и детей, которые остались теперь на Кубе. Именно поэтому он и запил. Кроме того, все были уверены, что Мануэль ненавидит Фиделя Кастро.
Однако даже без специальной подготовки в ЦРУ простые уругвайцы, работавшие в полицейском управлении обыкновенными клерками, вскоре заметили, что, хотя Мануэль и не защищал Кастро, плохо о нем он тоже не отзывался. К тому же, выудив из корзины бумажки, на которых тот что-то рисовал, они увидели, что это почти всегда были контуры острова Куба. Затем в один прекрасный день Мануэль
