будущих жертв и близнецы Джоунса послужат дополнительным аргументом, который заставит уругвайское правительство выполнить все их требования.
Если бы Хорхе Пачеко Ареко и пришлось принимать решение самому, он и тогда вряд ли согласился бы выполнить требование «тупамарос» об освобождении 150 политических заключенных. Даже его политические сторонники не решались назвать его добрым или милосердным человеком. Не удивительно, поэтому, что тот вскоре заявил, что его правительство считает находящихся в тюрьме «тупамарос» обыкновенными ворами и убийцами. Согласно конституции, добавил Пачеко, он не имеет права освобождать их. (Нашлись, правда, люди, которые лучше его разбирались в законах. Поскольку президент страны, утверждали они, имеет право на помилование, указанные 150 заключенных могли бы быть немедленно освобождены и отправлены в Алжир на ближайшем же самолете.)
Однако решение принималось не одним Пачеко. К моменту похищения Элбрика администрация Никсона еще и года не находилась у власти, поэтому она просто не успела тогда выработать официальной политики в отношении этой новой тактики повстанцев. Вот почему, когда посольство США в Рио стало призывать бразильское правительство выпустить на свободу политических заключенных в обмен на освобождение американского посла, оно действовало в основном на свой страх и риск. Эти призывы были восприняты тогда бразильской хунтой как официальная позиция Вашингтона, в то время как в действительности тот ее не имел.
Похищение Дэна Митрионе вызвало горячие споры в государственном департаменте относительно необходимости выработать стандартную линию поведения в подобных ситуациях. Поначалу государственный секретарь Роджерс и его ближайшие помощники предложили следующий подход: если правительство страны пребывания принимает надлежащие меры по обеспечению безопасности американского персонала, то в этом случае Вашингтон не будет настаивать на выплате какого бы то ни было выкупа. Но даже при таком подходе правительство США все равно должно принять индивидуальное решение в каждом конкретном случае. Вашингтону же нужно было нечто другое — железное правило на все случаи. Оно было особенно необходимо, учитывая, что возможные жертвы, скорее всего, будут хорошими знакомыми руководящего звена государственого департамента (по крайней мере это относилось к послам и начальникам «станций» ЦРУ). (Что касается Дэна Митрионе, то Алексис Джонсон впоследствии сказал, что не имел удовольствия с ним встречаться.)
Вскоре, однако, проблема эта отпала сама собой, когда Белый дом намекнул, что президент Никсон решительно возражает против вступлепия в какой бы то ни было торг или сделку с повстанцами любой страны.
Теперь у Соединенных Штатов уже была официальная позиция. Но Дэн Митрионе, сидевший в это время в одном из подвалов Монтевидео, и не догадывался, что скоро станет первой жертвой избранного Никсоном курса на демонстрацию силы.
Глава 9
Войдя в его импровизированную «камеру», «тупамаро» обратился к Митрионе так, словно тот был его отцом.
— Вы не спите, — осторожно спросил он.
— Сейчас уже нет, — ответил Митрионе.
— Извините, если разбудил.
— Ничего. Все в порядке.
— Вы не хотели бы поговорить со мной?
— Что?
— Поговорить не хотели бы? — повторил «тупамаро».
— Что ж, с удовольствием.
— Вот и хорошо.
Если бы кто-то слышал, с какой робостью человек помоложе задавал вопросы и с какой уверенностью человек постарше отвечал на них, то подумал бы, что в положении пленника находился не Митрионе, а сам «тупамаро». Такое почтение объяснялось, возможно, тем, что Митрионе был намного старше своего молодого собеседника, а возможно, и тем, что один из них был янки, а другой — уругваец.
— У вас… сколько у вас детей?
— Девять.
— Девять?
— Четыре сына и пять дочерей.
— Ого! — удивился «тупамаро». — Кто-нибудь из них сейчас здесь?
— Здесь сейчас четверо.
«Тупамаро», вспомнив, видимо, что пришел за другой информацией, переменил тему:
— Скажите, когда вы были в Штатах, вы занимались… з-э… важной работой? — Уругваец свободно говорил по-английски, и паузы объяснялись скорее волнением и смущением, чем необходимостью подыскивать нужное слово.
— Как вам сказать, — ответил Митрионе, усмехнувшись. — Не очень.
Услышав это, «тупамаро» сдержанно улыбнулся.
— Все зависит от того… от того, что считать важным, — неуверенно продолжал Митрионе. Он хотел четко и ясно сформулировать ответ, чтобы у допрашивавшего не сложилось впечатления, будто он водит его за нос. — Это была консультативная работа. Консультативная…
— Продолжайте. Я слушаю.
— Мы консультировали людей, приезжавших к нам в Штаты, и рассказывали им о новейших методах полицейской работы. Но такая работа ведется, дай бог памяти, уже лет 20.
— Лет двадцать?! — Это было не удивление, а, скорее, машинальное повторение слов собеседника с тем, чтобы подтолкнуть его на еще большую откровенность.
— Да. А может быть, и больше.
— Получается, что все это началось где-то в…
— Да-да. Помню, как более 20 лет тому назад к нам в Штаты приезжали люди из Ирана, Туниса. Со всех концов света.
«Тупамаро», совсем еще молодой человек, удивился тому, что программа осуществлялась уже так долго — чуть ли не всю его жизнь.
— Они что же, приезжали в Штаты учиться?
— Как вам сказать, — ответил Митрионе. — Они кое-чему… э-э… действительно учились. — Он чуть запинался от волнения, но все же говорил тоном инструктора Международной полицейской школы, разъяснявшего элементарные вещи новичкам с разным уровнем подготовки. — Всему, конечно, их нельзя научить. К тому же и на практике они не все могут применить, поскольку живут в странах с разными системами.
— Понятно, — задумчиво произнес «тупамаро», придавая тем самым особый смысл несколько банальному объяснению Митрионе.
— Главное, конечно, — это… э-э… по возможности научить их делать дела по-новому, лучше.
— Какие дела?
Наступал кульминационный момент допроса, и нервный смешок Митрионе подтверждал это. Но американец молчал. «Тупамаро», конечно, не проходил курса ведения допроса ни в Панаме, ни в Международной полицейской школе. Этому его никто не учил, поэтому момент был упущен. Уже потом, когда повстанцы прослушивали пленку с записью допроса, они лишь разочарованно вздохнули, когда их товарищ не стал настаивать на ответе и перешел к другой теме.
— Вы, кажется, были начальником, э-э… полиции, не так ли?
— Да, я действительно был начальником полиции.
— Мне об этом говорили. А где именно?
— В Индиане.
