— Ну конечно, когда тебе было шесть лет.
— И все равно я баптист. А ты можешь кого угодно свести с ума своими разговорами про привидения, магию и переселение душ. Все это чушь собачья!
Шарлин закатила глаза.
— С инженером бесполезно спорить!
— Давай договоримся: я буду заботиться о твоих нефтяных скважинах, а ты позаботишься о моем духовном благополучии. Только не надо об этом говорить, — Ладно. Какой смысл говорить с болваном?
Черный «линкольн» остановился перед столетним домом Шарлин с белым фасадом. Она дождалась, пока Луи откроет ей дверцу.
Гарри начал вылезать из машины следом за ней.
— Ты куда собрался?
— К тебе.
— Не надо. Я, как всегда, хорошо провела с тобой время, Гарри. Но ко мне ты не пойдешь. Это исключено, ты сам знаешь.
— О Господи, Шарлин!
— Отвези его домой, Луи.
Нагнувшись, Шарлин просунула голову в машину и быстро чмокнула Гарри в губы.
— Бутылку возьми с собой. Я купила ее для тебя. — Она мило улыбнулась ему и отошла.
Гарри откинулся на сиденье и с досады осушил полный бокал шампанского. Это было слабым утешением. Хотя чего он, собственно, ожидал? Шарлин — его начальница. А если дорожишь работой, никогда не спи с руководством. Гарри был не дурак и чтил это правило.
Шарлин вошла в одноэтажный дом, который неплохо смотрелся бы где-нибудь в Луизиане, на берегу реки, но был несколько нетипичен для Техаса: огромная квадратная коробка, опоясанная крытой галереей с белыми колоннами. С каждой стороны дома имелось по шесть стеклянных дверей, выходивших на галерею. Оконные ставни были выкрашены зеленой краской. На восточной стороне галереи стояли внушительные кашпо с папоротником и цветами, плетеные кресла-качалки, диванчики и стулья. Вся эта мебель была в доме с 1870 года, Шарлин лишь сменила обивку.
Она ступила на дощатый пол вестибюля, бросила взгляд в старинное зеркало стиля рококо в золоченой раме и направилась в гостиную. Мария, как обычно, оставила свет включенным. Шарлин оглядела комнату — стены недавно выкрасили под розово-белый мрамор, а в деревянной каминной полке заделали трещины, но интерьер времен Гражданской войны остался нетронутым.
Шарлин заглянула в библиотеку. На полу, возле кожаных диванов и каменного камина, лежали звериные шкуры, на стенах висели головы африканских буйволов, антилоп и льва. Это была любимая комната ее мужа Чарльза.
Шесть раз они вместе ездили на африканское сафари. Она так гордилась этой коллекцией диковинных охотничьих трофеев, вызывавшей зависть у всех соседей-скотоводов.
Чарльз с Шарлин были счастливы, пока он не умер от сердечного приступа в возрасте тридцати пяти лет, оставив ее тридцатилетней вдовой. Он обожал Шарлин и баловал ее сверх всякой меры. Когда они были на сафари, он каждую неделю заказывал самолет, чтобы она могла слетать из джунглей в Виктория- Фолс и сделать себе прическу. С ним она никогда ни в чем не нуждалась. Чарли был необыкновенный мужчина. Он ни разу не повысил на нее голоса и ни разу ей не изменил, сразу же заявив, что не признает романов на стороне («Если не собираешься хранить верность, зачем тогда жениться?»). Он все видел в черно-белом свете.
Но это не мешало им жить в каком-то своем обособленном мире. У них было много друзей, домов и квартир в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и Далласе, но вся их жизнь была сосредоточена друг на друге. Чарльз часто говорил, что они чувствуют и думают одинаково. И это была правда.
Род Чарльза Симса был даже древнее рода Котреллов, а предки Шарлин приехали в Техас всего на пять лет позже прадеда Барбары. Ее семья имела большое влияние в штате, так что Шарлин никогда ни от кого не зависела… и от Барбары в том числе.
Шарлин жалела лишь об одном — что у них с Чарльзом не было детей, и в этом завидовала Барбаре. Но сейчас, вспомнив сегодняшние выходки Шейн, она подумала, что Барбара, наверное, завидует ей, потому что у нее детей нет.
Удалившись в спальню, Шарлин привычно заперла дверь.
Все комнаты в доме постоянно обновлялись ее дизайнером, но эту спальню не видел никто — ни горничная, ни дизайнер, ни подруга. Здесь было тайное убежище Шарлин.
Мебель, занавески, ковер — все здесь осталось таким же, каким было в день смерти Чарльза. В старинном палисандровом комоде до сих пор лежала его одежда, флаконы с его одеколоном стояли рядом с фотографией пятнадцатилетней давности, на которой они вдвоем сидели в «лендровере» в Замбии. Расческа с его волосами по-прежнему валялась на комоде — там, куда он бросил ее в последний раз. Вытирая пыль и убирая в спальне, Шарлин очень тщательно следила за тем, чтобы класть каждую вещь на прежнее место.
На ночном столике остались его кофейная чашка, пепельница и трубка, а в шкафу висел костюм от Ива Сен-Лорана, в котором он был вечером накануне смерти, когда они летали в Даллас ужинать в отеле «Адольфус».
После смерти Чарльза в спальне произошло только два изменения. Вдоль длинной стены теперь тянулся новомодный шкафчик из меди, покрытый эмалью кремового цвета, в котором Шарлин хранила свою обувь. Здесь стояло бессчетное количество пар туфель самых известных фирм, которые она покупала исключительно в Риме. Шарлин была помешана на туфлях. Она где-то вычитала, что ее «помешательство» называется комплексом Золушки: женщина подсознательно верит, что новая пара туфель изменит ее жизнь, как изменил жизнь Золушки ее хрустальный башмачок.
Вторым изменением были книги, лежавшие стопкой на ночном столике у кровати и стоявшие в высоком книжном шкафу. Здесь были философские труды Канта, Гегеля и Спинозы, астрологические книги и карты, книги по парапсихологии и магии, а также по всем мировым религиям. Шарлин знала секреты праны, йоги и пранаямы. У нее были пять версий православной и католической Библии, учения святого Августина и Коран.
В этой комнате было прошлое Шарлин, ее настоящее и будущее. Здесь была ее жизнь.
— Чарльз, ты здесь? Или ты спишь? — спросила она у воздуха, раздеваясь, потом отложила одежду и причесалась. — Чарльз, я с тобой говорю, — сказала она дразнящим напевным тоном.
— Я здесь, милая.
— Хорошо. Я сегодня по тебе скучала.
— Я был здесь, — ответил голос Чарльза.
Шарлин откинула простыни и легла на постель.
— С каких это пор ты меня стесняешься, Чарльз?
Вдруг комната озарилась ослепительно ярким светом. Но Шарлин была к нему привычна, а потому разглядела в изножье кровати образ Чарльза. Он казался ей прекрасным, потому что любил ее больше жизни, больше смерти. Он улыбался ей.
— Чарльз, я так тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю. И всегда любил.
— Мы никогда не разлучимся, правда, Чарльз?
— Нет, милая, никогда.
— Тогда иди сюда. — Она протянула руки.
Пятно света, которое было Чарльзом, переместилось по кровати и повисло прямо над ней. Она чувствовала, как его энергия наполняет ее разум… и тело.
У нее никогда не было другого мужчины. За последние десять лет она появлялась в обществе с разными спутниками.
Газеты связывали ее имя с венесуэльским нефтяным магнатом. Были еще французский кинорежиссер, принц из Саудовской Аравии и шведский миллиардер. За ней пытались приударить самые знатные мужчины Техаса, но все безуспешно. В Далласе и Хьюстоне ходили слухи о ее многочисленных любовных связях — их сочиняли из ревности отвергнутые ухажеры.
