Не вытирая слез, Эмма бросилась к нему. Если бы не ее невероятное открытие, она ни за что бы не показалась Бренту в таком виде. Теперь же ей и в голову не пришла мысль хотя бы умыться.
Когда Брент открыл дверь, на его лице появилось выражение легкого любопытства, мгновенно сменившееся искренним изумлением.
— Эмма? Что случилось?
Он впустил ее и захлопнул дверь.
— Вам плохо? — спросил он, с тревогой оглядывая ее с ног до головы.
Она покачала головой и показала на альбом, который крепко прижимала к груди. Ее переполняла жалость к Мэгги и отчасти к себе.
— Н-нет, — еле слышно проговорила она. — Мне не плохо.
— Тогда что? — Брент провел ладонью по ее щеке, погладил по плечу и коснулся руки. — В чем дело?
— Альбом… С-семейный альбом. Я… я нашла его.
Брент не сразу понял причину ее волнения.
— Альбом… — сквозь рыдания повторила Эмма.
— Ничего, ничего, хорошая моя. Дай-ка я посмотрю. — Он стал потихоньку разгибать ее пальцы, чтобы взять альбом.
Эмма отдала его, напряженно наблюдая за тем, как он переворачивает страницы.
— Это Мэгги. А это Барби — моя бабушка. Смотрите, — Эмма показала Бренту письма и фотографию, на которой были изображены Мэгги и Риджуэй. — Видите? Это все, что у нее осталось от ее прекрасного принца.
Брент изо всех сил пытался понять, что она хочет этим сказать.
— Вы думаете?.. Она любила мужа своей сестры?!
Эмма кивнула.
— Это было до того, как Риджуэй женился на Барби. Мэгги пришлось присутствовать на свадьбе своей сестры и мужчины, которого она любила, а потом растить их сына. Мэгги рассказывала мне о совершенной ею глупости, из-за которой она потеряла своего прекрасного принца.
Брент прижал Эмму и вздохнул. Поглаживая ее по спине, он усадил ее на кушетку и, положив альбом на стол, сосредоточил все внимание на девушке. Она не заметила, как оказалась у него на коленях, но ей было удивительно хорошо и спокойно в его объятиях.
— Почему это тебя так огорчило? — спросил Брент и потерся щекой о ее волосы.
— Потому что она была замечательная, — прошептала Эмма, прислушиваясь к биению его сердца. — Она так много могла дать. Если бы все сложилось иначе, у нее была бы куча детей. Она стала бы прекрасной матерью.
— Дорогая, о чем ты говоришь? Она и стала матерью для твоего отца, а если бы все сложилось иначе между ней и Риджуэем, то не было бы ни твоего отца, ни тебя.
Эмма подняла голову и внимательно посмотрела на него, стараясь справиться с рыданиями, рвавшимися у нее из груди.
— Я об этом не подумала.
— Ну конечно. А знаешь, Мэгги всегда говорила, что твой отец и ты — лучшее, что было у нее в жизни.
— Да? — У нее мгновенно задрожали губы.
Еще одна последняя слезинка покатилась по ее щеке, и он вытер ее пальцем, с наслаждением касаясь нежной кожи.
— Да. — Он посмотрел на ее губы, потом провел тыльной стороной ладони по подбородку. — Какое счастье, что ты поселилась со мной по соседству! — почти шепотом проговорил он.
Боже! Как же она сразу не поняла этого необыкновенного человека, вдруг подумала Эмма. Он прошел через такие испытания, которые даже трудно представить: уход и предательство любимой женщины, потеря дела, которому отдал столько сил, богатства и вот теперь Мэгги… Впрочем, все это уже прошлое. А настоящее — ее любовь к нему.
— Эмма, о чем ты думаешь? — спросил Брент, не отрывая руки от ее подбородка.
— Я думаю о том, что такой, как ты — редкость, — взволнованно ответила она.
Брент наклонился к ней, их взгляды встретились, и они долго смотрели друг другу в глаза, словно вели очень важный разговор без слов.
— Больше ничего не случилось?
Эмма проглотила комок, подступивший к горлу.
— Я тоже очень рада, что ты поселился по соседству с тетей Мэгги и стал ее другом.
Они так и не отрывали глаз друг от друга.
— Больше ничего? — Его губы оказались совсем близко от ее.
Эмма закрыла глаза, не сомневаясь, что он уже все прочитал в ее взгляде.
— Я тебя люблю, — прошептала она и коснулась губами его губ.
Брент поцеловал ее, и Эмма вздохнула, словно вернулась домой после долгого отсутствия. Страстное желание охватило ее. Она обняла его за шею, с наслаждением отдаваясь во власть его сильного тела.
— Это правда? Ты меня любишь?!
Эмма внимательно посмотрела на горящие нетерпением глаза Брента, понимая, что именно сейчас определяет свою судьбу.
— Да, — тихо проговорила она. — Да, — кашлянув, повторила она, стараясь произнести свое «да» как можно тверже, чтобы у него не осталось и тени сомнения. — Я люблю тебя. И мне надо кое-что тебе сказать.
Она хотела наконец признаться ему в своей лжи.
— Ах, Эмма, я…
Неожиданно зазвонил телефон, и тотчас же раздался свисток, похожий на паровозный, который Эмма уже однажды слышала. Прежде чем она сообразила, в чем дело, Брент усадил ее на кушетку и вскочил на ноги, громко проклиная свою судьбу.
— Мне надо ехать, — с досадой проговорил он, приглаживая растрепавшиеся волосы.
Телефон зазвонил опять.
— Взять трубку? — спросила Эмма.
— Нет. — Он оглянулся в поисках ключей. — Не надо.
— Но он звонит.
— Слышу… Черт! Где же ключи? Надо идти… Опять гудок.
— Это поезд? — спросила Эмма, возвращаясь к реальности, и тотчас погрустнела. — В Уэбстере не останавливаются поезда.
— Нет. Где-то пожар. Я же добровольный пожарник. В таких случаях всегда звонит телефон.
Брент полез в карман и, обнаружив ключ, издал торжествующий клич.
— Не забудь, на чем мы остановились, ладно? — Он наклонился и поцеловал ее.
— Ладно. — Она встала. Губы у нее дрожали, а глаза сверкали, как звезды. — Ты недолго?
Брент был уже возле двери. Он оглянулся.
— Постараюсь побыстрее.
И исчез.
Через несколько секунд Эмма услышала рев мотора и вздохнула. Несомненно, она любит его. Тогда чего же она боится? Вот уж дура, так дура! Теперь все будет иначе…
Не сомневаясь, что он приедет к ней, едва покончит с пожаром, Эмма взяла альбом и отправилась к себе, желая предстать перед ним во всей красе. Она приняла душ, уложила волосы, подкрасилась и надела платье, которое сшила себе в Сенегале, — светло-зеленое, с открытыми плечами и широкой юбкой, колыхавшейся вокруг колен. Потом Эмма приготовила обед и посмотрела на часы, не зная, хватит ли ей времени съездить за бутылкой вина, как вдруг в дверь позвонили.
Сияя от радости, она бросилась открывать. На пороге стоял Дэниел собственной персоной.
