навсегда. Не говорите ему. Лучше мы защитим его, когда он вернется.
– Если он вернется, его убьют, миссис Калакос.
– Что вы, Виктор. Они просто болтают. Все они болтуны. Если хотят прийти, пусть приходят ко мне. Это из-за меня Чарли возвращается домой. А когда они придут, я им кое-что покажу.
Она выпрямилась, дотянулась до стоящей у постели тумбочки и вынула из ящика неприлично огромный револьвер, весело блестевший в свете свечи.
– Боже, миссис Калакос! Да это же настоящая пушка!
– Пусть приходят. Я проделаю в них дыры размером с грейпфрут. Вы не проголодались, Виктор? Хотите грейпфрут? Я крикну Талассе, чтобы она принесла вам.
– Нет, спасибо, мэм, я не хочу грейпфрут. У вас есть разрешение на оружие?
– Мне восемьдесят девять лет; зачем мне нужен какой-то клочок бумаги?
– Вам нужно получить разрешение на этот револьвер.
– Если будете себя так вести, Виктор, я не скажу, что еще подготовила для этих скотов.
– Можете поверить, мне не хочется этого знать. Я собираюсь рассказать вашему сыну об угрозах, миссис Калакос.
Она помахала револьвером, прежде чем положить его обратно в ящик.
– Делайте, что обязаны делать. Но скажите ему также, что я позабочусь о нем, защищу его, если этого не сделает полиция. Что дальше?
– Помощник федерального прокурора создает некоторые проблемы. Она то самое лицо, которое может разрешить Чарли вернуться и не попасть при этом в тюрьму, но она отказывается что-либо делать, пока Чарли не даст то, чего она хочет.
– И чего же она хочет?
– Чтобы он начал говорить. Чтобы рассказал ей все.
– Нет проблем. Я заставлю его говорить.
– Но она хочет, чтобы он сообщил не только о банде братьев Уоррик. Ей нужно, чтобы он рассказал, как тридцать лет назад украли картину.
Она долго смотрела на меня, влажные глаза блестели в колышущемся пламени свечи.
– Ну да, – сказала она наконец. – Здесь может возникнуть проблема. У вас есть друзья, Виктор? Старые друзья детства, которые ближе, чем братья, ближе, чем кровные родственники?
– Нет, мэм.
– Это плохо. У меня есть такие друзья на родине, а Чарли, несмотря на свой характер, нашел таких друзей здесь. Когда они были совсем малышами, они вместе играли в надувном бассейне. Пять самых близких друзей в мире. Мой Чарли и Хьюго, который всегда носился как сумасшедший, и Ральф Чулла, в двенадцать лет ростом со взрослого мужчину, и маленький Джоуи Прайд. И конечно же, Тедди, Тедди Правитц, который был у них заводилой. Пятеро соседских парней, всегда вместе, всегда. Однажды… Я говорю это вам только потому, чтобы вы знали правду. Однажды несколько мальчиков из Оксфорд-серкл… Вы знаете это место?
– За Коттмен-авеню?
– Да, точно. Однажды несколько парней пришли в наш район в поисках приключений. В то время мой сын, Чарли, учился в средней школе. Парни из Оксфорд-серкл поймали маленького Джоуи Прайда. Джоуи был хорошим мальчиком, но чернокожим и дерзким. Они избили его до крови. Просто чтобы развлечься, Виктор. Животные. Полиция и пальцем не шевельнула, чтобы наказать их. Что было делать? Но Тедди знал, что делать.
– Что, миссис Калакос?
– Хотите чаю? Я крикну Талассе.
– Нет, мэм, спасибо. Не беспокойтесь.
– Нет, нам нужно выпить чаю. – Она широко открыла рот и пронзительно крикнула: – Таласса! Подойди сюда!
Внизу что-то упало на пол, раздалось шарканье, вздох и скрип лестничных ступенек. Дверь отворилась, и появилось увядшее лицо.
– Виктор хочет чаю, – сказала миссис Калакос.
Таласса уставилась на меня с неприкрытой ненавистью.
– Он пьет чай с сахаром, – предупредила миссис Калакос. – И принеси круглое печенье.
– Мне правда ничего не нужно, – запротестовал я.
Лицо покинуло дверной проем, дверь хлопнула.
– Хорошая девочка. Но, увы, ее чай такой же слабый, как и ее кровь. Она несколько раз заваривает чайные пакетики, экономит их, словно чай – это золото. У нас остался чай с тех времен, когда президентом был Клинтон. Ах, Клинтон, у него греческие корни, он этого не знает, но я уверена.
– Что сделал Тедди, после того как избили Джоуи?
– Тедди был прекрасным мальчиком. Очень умным. Он пришел ко мне, попросил ключи от машины. Я знала, что он задумал, поэтому дала ему ключи. Этот мальчик был греком, когда требовалось. Они умчались в ночь, хотя рука Джоуи была в гипсе. Пятеро друзей уехали прочь с бейсбольными битами, потому что у них была горячая кровь. Они позаботились о себе, Виктор. Не важно, что они перепутали парня. Эти животные с Оксфорд-серкл больше не появлялись в нашем районе. Мальчики стояли друг за друга, вы понимаете? Такая связь не может умереть с годами.
– Эти мальчики и провернули кражу?
Она похлопала меня по щеке.
– Вы умный человек. Уверены, что не хотите ухаживать за моей Талассой?
– Уверен, мэм. Но вот чего я не понимаю, миссис Калакос. Я слышал, что фонд Рандольфа обокрала команда профессионалов, а не пятеро молокососов. Как им это удалось?
– Они были не просто пятью молокососами, Виктор. Было четыре молокососа и Тедди. В этом вся разница.
Дверь открылась и впустила седовласую Талассу с подносом. Миссис Калакос была права: чай был слабым и затхлым, на вкус таким же старым, как Таласса, но печенье было удивительно вкусным. На четвертом кругляше зазвонил мой мобильник.
Я встал и скользнул в темный угол тускло освещенной комнаты.
– Карл слушает.
– Ты сегодня свободен, приятель? – произнес голос Фила Скинка.
Я посмотрел на миссис Калакос. Ее бледное лицо склонилось над фарфоровой чашкой, из которой поднимался пар.
– Конечно, – ответил я. – Я на совещании, но оно скоро закончится. Что у тебя?
– Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился.
Сердце у меня дрогнуло. Я почувствовал, что краснею.
– Ты ее нашел? Ты нашел Шанталь Эдер?
– Это ты сам решишь, приятель.
Глава 17
– Куда мы едем, Фил? – спросил я, ведя машину по Спринг-Гарден-стрит в направлении восточной границы города.
– Я хочу, чтобы ты кое-кого проверил.
– Это она?
– Откуда мне знать? Я навел справки, скрытно, как ты просил, и получил наводку. С одной стороны, все идет не так, как ожидаешь, и вдруг, – он засмеялся, – точно так, как ожидаешь.
– Ты сделал снимок? Мне бы не хотелось, чтобы это была она, если понимаешь, о чем я. Я тебе говорил про усы? Густые усы? Мне не нравятся усатые женщины. По правде говоря, мне не нравятся усы и у мужчин, но когда я вижу их у женщин, у меня мурашки бегут по коже.
