– Ну да, – сказал я. – Как Шер. А я думал, что Шанталь – твое настоящее имя.
– Конечно, – сказала она с легким смешком. – Точно так же, как настоящее имя Дезире – Дезире, а у Скарлетт – Скарлетт. И не заставляйте меня говорить про саму Лолу.
– Про Лолу, да? – сказал Скинк. – Кто она на самом деле?
Шанталь наклонилась к Скинку и заговорщически понизила голос до шепота:
– Сид.
Скинк одобрительно засмеялся.
– А в чем дело? – удивилась она. – Вы задаете столько вопросов. Вы что, копы?
– Мы похожи на копов? – спросил я.
– Он похож. – Она указала на Скинка. – А ты больше похож на психолога из средней школы.
– Мы кое-кого ищем, – сказал Скинк, – и думали, что ты – это она.
– Я – это она?
– Нет, – ответил я. – Ты – не она. Извини, что отняли у тебя время.
– А кого вы, мальчики, ищете?
– Девушку по имени Шанталь, – сказал Скинк. – Точно как у тебя.
– Шанталь, а дальше?
– Шанталь Эдер.
Она посмотрела на нас, словно мы были предвестниками беды с того света.
– Вы что, шутите?
– Почему? – насторожился Скинк. – Ты ее знаешь?
– Послушайте, – сказала она, пятясь и закрывая руками полуобнаженную грудь. – Мне нужно танцевать. Моя очередь выступать на сцене.
– Ты – это она? – спросил я.
– Ничего подобного, – мотнула она головой.
– Но ты ее знаешь.
Я сделал шаг вперед, мягко положил руку на ее запястье. Она посмотрела мне на руку, потом в лицо.
– В какую игру вы играете?
– Просто ищем дамочку, вот и все, – ответил Скинк.
– Ну, если ищете ее, то будете долго искать, – усмехнулась она. – Шанталь Эдер была моей сестрой. Но исчезла за два года до моего рождения.
Она натянуто улыбнулась, положила руку мне на грудь, оттолкнула меня, повернулась и зашагала к бару. Там она легла грудью на стойку, скрестила руки на животе, словно у нее разболелся желудок, и заговорила с барменом – явно о нас, потому что он начал поглядывать в нашу сторону. Он дал ей что-то выпить, и она быстро осушила стакан.
– Наверное, это все же не она, – сказал я.
– Но ради такой можно было сделать татуировку. Нужно отдать ей должное.
– Да, но имя не ее.
– На самом деле ее зовут Моника. Моника Эдер. Не горюй, приятель, игра стоила свеч – ведь ее псевдоним совпадает с именем на твоей груди.
– Ну да. Хотя немного странно, что для псевдонима она выбрала имя пропавшей сестры.
– Она стриптизерша, это многое объясняет. Я знал одну девицу в Тьюсоне…
– Не сомневаюсь, – сказал я, – но сейчас мне не хочется слушать о твоих похождениях. Я еду домой.
– А я немного здесь побуду.
– За мой счет?
– Я провожу расследование, приятель.
– Твой энтузиазм согревает мне сердце.
– Предприму еще одну попытку на татуировочном фронте. Поскольку эта не удалась.
– Другой стриптиз-бар?
– Не-е-е, зайду с другого фланга. У меня есть парень, который…
Скинк остановился на полуслове, что было ему совсем не свойственно. Я проследил за его взглядом, желая понять, какой предмет прервал ход его мысли. К нам со странной улыбкой на лице возвращалась Моника Эдер. Подойдя ко мне, она положила ладонь на мою руку.
– Ты так и не сказал, как тебя зовут.
– Виктор, – ответил я.
– Ты уезжаешь, Виктор? Так рано?
– Мне нужно домой. Завтра у меня большой день. Трудный день.
– Я выступаю на сцене следующей, но после этого могу освободиться пораньше. У меня есть отгулы. Ты голоден?
– Уже поздно для ужина, тебе не кажется?
– О, Виктор, поесть никогда не поздно. И если хочешь, за ужином я расскажу тебе о своей сестре.
Глава 19
Не каждый день сидишь за ужином со стриптизершей, которая рассказывает о святой.
– Вы когда-нибудь слышали о святой Соланж? – произнесла Моника серебристым детским голоском.
В клубе «Лола», где каждая женщина служила только для удовлетворения самых легкомысленных стремлений мужчины – длинные ноги, чтобы обвивать его тело, большая грудь, чтобы ласкать его взор, – этот голос звучал идеально. Но здесь, в «Мерлоуз дайнер» на Пассиунк-авеню, в суровом сердце южной Филадельфии, он казался более чем неуместным.
– Нет, никогда, – ответил я. – Мои родители не уважали святых.
– Вы не католик?
– Иудей.
– Это плохо. В тяжелые времена нет ничего более утешительного, чем надежда на святого.
– Предпочитаю утешаться пивом, – сказал я.
Чтобы поговорить о сестре, она ушла с работы сразу после выступления на сцене – выступления, наполненного трюками, которые заставили бы покраснеть даже политика. Надо отметить, что Моника Эдер привела себя в порядок. Обычно выражение «приводить себя в порядок» подразумевает, что человек приноравливается к окружающей обстановке, Моника так и поступила. В джинсах, футболке и кроссовках, со смытым гримом и блестящими волосами, затянутыми в пучок на затылке, она выглядела как очень красивая и очень здравомыслящая студентка колледжа. Но речь сводила ее маскарад на нет.
– Моя мать была на них помешана, – сказала Моника. – Я имею в виду, на святых. На святых и на тарелках с изображением клоунов. Нам с сестрой выбрали имена по святцам. Шанталь назвали в честь святой Жанны де Шанталь, покровительницы родителей, разлученных со своими детьми, что немного грустно, учитывая, как все обернулось.
– А вы когда родились?
– Двадцать седьмого августа, день поминовения святой Моники из Гиппо. Покровительницы непослушных детей. Вы будете кушать маринованную зелень?
– Нет, – ответил я. – Ешьте, не стесняйтесь.
Она отщипнула длинную зеленую полоску и откусила.
– Хотя могло быть хуже, – сказала она. – Нас могли назвать в честь клоунов. Сделайте милость, поправьте галстук.
– Поправить галстук?
– Да, он немного сбился на сторону. Нет, в другую сторону. Спасибо. Такие вещи сводят меня с ума. Или развязанные шнурки на ботинках, или пылинки на лацканах. Кроме того, я часто мою руки. Это
