– Нет, но никогда не связывайтесь с рассерженной белкой.
– Даю голову на отсечение, что форма вам шла.
– Я храню ее до сих пор.
– Вот это да.
– А к какому наклонению относитесь вы, Виктор?
– Наверное, к условному. Я задаю вопросы. Полагаюсь на неопределенность. Вот обнаружил, например, что если в чем-то уверен, то ошибусь на сто процентов.
– В чем вы уверены сейчас?
– Что вы на самом деле мягче, чем кажетесь.
Она поджала губы, затем отпила глоток коктейля.
– Возможно, вы правы.
– Вы не такая?
– Нет, дело не в этом. – Ронда наклонилась достаточно близко, чтобы я почувствовал вкус сухого вина в ее дыхании. – Вы правы в том, что ошибаетесь на все сто процентов.
Глава 33
Позже, ночью, она лежала обнаженной подо мной лицом вниз на постели. Я, тоже обнаженный, массировал пальцами напряженные мышцы на ее спине и шее. Она мурлыкала, как львица, растянувшаяся на полуденном солнце, а я вибрировал, как гиена над тушей только что поваленной антилопы. Но мной руководила не просто животная страсть, хотя откровенно признаюсь, что испытывал звериное вожделение. Нет, пока я гладил и мял ее тело, меня переполняли и другие чувства.
Она перевернулась. Я наклонился, поцеловал острый, как лезвие ножа, выступ ее ключицы. Она протянула руку и потерла мне шею сзади. Я прижался носом к мочке ее уха и провел языком по коже.
Я слышал, что влюбчивость является признаком душевного здоровья, а это, наверное, означает, что я был самым здоровым мужчиной в городе – во всяком случае, с точки зрения психиатрии. Я влюблялся напропалую. Я тосковал о женщинах, уверенный, что любая из них, не исключая ту, о которой сейчас говорю, способна спасти мне жизнь.
Я опять поцеловал ее. Ее браслеты тихо зазвенели, когда она сильнее потерла мне шею. Кем она была на самом деле, не знаю, но каждый ее вздох и каждое движение отдавались сладкой болью в моем сердце.
Впрочем, даже в этом одурманенном состоянии я отдавал себе отчет, что не могу испытывать настоящую любовь ко всем женщинам подряд. Нет, в ту ночь меня питала вместе с вожделением адская смесь страха и отчаяния, одиночества и потребности в общении, пронзительная тоска по малейшему намеку на избавление от этого ужаса. Глубоко в душе я горячо стремился найти человека, который вытащил бы меня из пропасти, куда по неосторожности я угодил.
Я принялся осторожно покусывать ее тело. В мою кожу с восхитительной болью впились крашеные ноготки.
И все же, сознавая ошибочность своих эмоций, я не переставал надеяться, что женщина, находившаяся здесь и сейчас, не случайная представительница прекрасной половины человечества, что она действительно может стать моей спасительницей. Другие лишь возбуждали ложные надежды, а эта, единственная, неповторимая, по-настоящему успокоит мое мятежное сердце.
Неожиданно она изогнула спину, приподнялась и замкнула ноги вокруг моих, словно пловец брассом, готовящийся оттолкнуться ногами. Я почувствовал, что меня затягивают.
– Подожди, – сказал я. – Что ты делаешь? Не спеши. Помедленнее.
Она засмеялась, когда мы нашли свой ритм, и я тоже засмеялся. Боже мой, может быть, мне повезло, может быть, я в конце концов обрел то, чего искал.
– Ты – та самая, нет-нет, ты та самая, та, что подо мной, сию минуту, именно ты.
– Вот так, – сказала она. – Это чудесно. О да!
Мне захотелось тут же поцеловать ее, не в плечико, не в шею, а в губы. Наградить ее крепким и долгим поцелуем.
Я приподнялся и посмотрел с пылающим сердцем в лицо риелтора Шейлы.
Я так же потрясен, когда пишу это, как, должно быть, потрясены вы, читатель. Но есть простое объяснение. Честное слово.
Итак, я выпивал с Рондой Харрис на втором этаже «Гостиной Монако», переживая очередную влюбленность и рассчитывая, что встреча на сей раз приведет к чему-то существенному. Вдруг Ронда посмотрела на часы и вскочила.
– Мне нужно идти.
– Правда? – спросил я, стараясь не показать, что упал духом.
– Извините, Виктор.
– Я думал, мы вместе пообедаем. В итальянском ресторане.
– Не могу. По крайней мере сегодня. Замолвите, пожалуйста, за меня словечко перед Чарли.
– Если смогу.
– Я позвоню.
– Буду ждать, – послушно откликнулся я.
Когда она ушла, молодая красивая официантка принесла заказ, который я оптимистично сделал несколько минут назад.
– Она вернется? – спросила официантка, кивая на место Ронды.
– Не сегодня.
– Жаль.
Официантка начала прибираться на опустевшей половине столика. Она была стройной, спортивного сложения. Длинные черные волосы и большие глаза.
– Тогда, наверное, вам не нужен «Космополитен», – сказала она.
Свежий цвет лица и розовые щеки намекали на соевое молоко и йогу. Не знаю, как насчет соевого молока, но йогу я готов был попробовать.
– Поскольку выпивка заказана, – сказал я, – может быть, присоединитесь ко мне?
– Не могу. У нас это не принято.
– Когда заканчиваете работу?
– В декабре.
Я поднял стакан со свежим коктейлем.
– Счастливого Рождества.
К тому времени я чувствовал себя слишком хорошо, чтобы вернуться домой, в разгромленную квартиру, рухнуть на искромсанный диван и провести еще один вечер за просмотром фильмов по портативному телевизору. Поэтому потянулся к сотовому, лежащему в кармане пиджака. Я собирался позвонить Бет, с которой последнее время почти не встречался, или Скинку, чтобы придать вечеру более веселый характер. Вместе с телефоном я нечаянно вытащил визитную карточку. Карточку риелтора Шейлы. И вспомнил, как зажглись ее глаза, когда она просила позвонить. Я позвонил.
Нужно отдать должное риелтору Шейле: она была легкой на подъем и знала толк в сделках.
– Я так рада, что ты позвонил, – сказала она позже, стряхивая пепел в ладонь левой руки. – Это был очень неожиданный подарок. Хочешь сигарету?
– Нет, спасибо, – ответил я. – Меня и так тошнит от секса и выпивки.
– Я курю, чтобы не прибавлять в весе.
– А я для этого засовываю два пальца в рот.
– Я тоже так делаю. Кто такая Шанталь?
– Что-что?
– Имя на твоей татуировке. Она твоя подружка?
