Я тут же отправилась к Ганской.
Ганская деловито сидела за компьютером. Увидев меня, она резко встала, поздоровалась и пригласила присесть за круглый переговорный столик у входа. Сама села напротив, так же как и я сложив руки и наклонив голову. Я словно смотрелась в зеркало.
– Я вас внимательно слушаю, – деловито начала она.
– Я хотела спросить, прошла ли я проверку психолога. И что там с моим контрактом. Вика сказала, есть проблемы.
– Нет, проблем никаких нет, – мгновенно ответила она.
– Я правильно вас понимаю, Франция дала положительный ответ?
И подумала: «Кто-то из них врет...»
– Да, – кивнула Ганская.
– Почему же дело затянулось?
– Знаете, ответ из Франции при приеме на работу для нас не очень важен... Обычно мы руководствуемся мнением вашего непосредственного начальника, – сказала она.
– Как это понимать?
– Мы получили положительные references, рекомендации, и, когда финансовый директор пришлет по электронке заявку, заключим с вами контракт.
– Когда?
Ганская сделала паузу, будто задумалась.
– М-м, – помычала она театрально, – это вопрос двух месяцев... Еще есть вопросы?
– Нет, – пришибленно сказала я.
А что мне было делать? Требовать гарантий? У таких людей свой кодекс чести, и гарантия, данная сегодня, назавтра исчезает, как шпионские чернила. Ганская была плоть от плоти фирмы «Франсье». Иначе бы она здесь не работала.
Я бы не удивилась, если бы узнала, что Ганская шпионит в пользу Франции. До службы во «Франсье» она была секретаршей в посольстве. А там, как водится, через одного вербуют. Далее все просто – HR- Manager в иностранной компании, практически абсолютная власть на фирме, отдельный кабинет, бесплатная телефонная связь, мультивиза в зону Шенгенского договора, бесконечные командировки за границу, деловые встречи, бешеный поток почты. Чем не прикрытие для истинного Штирлица?
И все же она меня в этот раз чем-то зацепила. Понравилась своим строгим стилем, выдержкой. Ведь кто знает, я могла бы заорать, стала угрожать или горько плакать, что, мол, «я одна и родители мои далеко, а квартира стоит недешево» и прочее, и прочее. Она же мастерски расставила все точки над i, не взяв на себя никаких обязательств. С недрогнувшим лицом, ни разу не повысив голоса, она закрыла деликатную тему, уложившись буквально в две минуты. Высокий профессионализм! И вот что значит для руководящей женщины хорошее настроение! Но я-то, дурочка, ей поверила...
Глава 21
Вечером я набрала номер моей телефонной подружки Вали, чтобы пожаловаться ей на свою горькую судьбу. Валя тут же стала объяснять мне:
– Твоя Ганская применяла на практике то, чему ее научили на курсах делового общения. Ведение трудных переговоров, или presentation skills, искусство презентации, вот как это называется. Главная задача – как можно быстрее расположить к себе собеседника. Говоришь, Ганская вышла из-за своего рабочего стола и села с тобой за круглый столик? Зачем? Ради двухминутного разговора? Просто если бы она осталась на месте, между вами был как бы барьер. Понимаешь? Потом она приняла твою позу: положение тела, рук, головы – это известная хитрость, все психотерапевты так делают, чтобы расположить к себе клиента. И последнее – она говорила только то, что ты хотела услышать, однако не нужно этому верить. Ведь она ни разу не сказала «я», а только «мы-мы-мы». Таким образом, она сняла с себя ответственность и по большому счету ничего лично от себя тебе даже не пообещала. У нее была другая задача: успокоить тебя и завершить поскорее разговор, а не подписывать трудовой контракт.
– Ты думаешь, я это не чувствую? – согласилась я. – Хотели бы – давно бы взяли.
– Ганская эта, понятно, местный царек. Французы и знать не знают, чего она тут выделывает. Она к своим начальникам никого не подпускает, а перед их приездом в Москву наспех стены красит в офисе. Я не права?
– Да, действительно, красит и шампунь для ковров покупает.
– Не волнуйся, проблем у нее множество, и они гораздо серьезнее твоих.
Общий итог был ясен. Главбух переводит стрелки на Францию, Ганская – на финансового директора Кулик. К Кулик мне идти не хочется – дама скользкая до ужаса, она, естественно, переведет все на Ганскую. И круг замкнется.
За год работы во «Франсье» у меня сложились теплые отношения с коллективом, но работа не доставляла удовлетворения из-за тяжкой служебной атмосферы и от осознания того, что ты в «конце паровоза» и вперед тебя никто не собирается пропускать. Даже разного ранга менеджеры то и дело давали понять, что формально я хуже всех.
К финансовому директору Кулик я все же пошла. Мне захотелось подтвердить свои догадки по поводу ее честности.
– Здравствуйте, Карина Мухамедовна, – заглянула я к ней в кабинет. – Можно к вам?
– Добрый день, Юля, – хитровато, по-лисьему отозвалась она.
У голоса Кулик было много оттенков: грудной, визгливый, вкрадчивый, «мамочкин». Прекрасно владея интонацией, она становилась непредсказуемой, разной, умело держала наш «дружный» трудовой коллектив в страхе по старому доброму закону кнута и пряника. Как знать, может быть, других методов управления большим коллективом еще не придумали, а этот работал эффективнее других?
– Карина Мухамедовна, я была вчера у Ган–ской, – начала я, – по поводу постоянного контракта...
– Да-а? – протянула она высоко. – Интересно... – на низких нотах.
– Мне было сказано, что ответ из французского офиса на меня получен положительный, – сказала я. – Они ждут какой-то заявки от вас. – Я посмотрела на нее вопросительно. – И вы знаете, со слов Ганской, HR при приеме на работу обычно руководствуется мнением прямого руководителя.
Мне хотелось, чтобы мой голос прозвучал дружелюбно, но твердо. Мне хотелось обратить на себя внимание.
– Все, что требовалось от нас, мы сделали. – Голос Кулик стал уверенным и чуть зазвенел. – Вы плохо знаете Ганскую. Она же никому не верит, всех подозревает, против каждого у нее камень за пазухой, – глядя на меня в упор, выдала она.
Да, наши начальницы тоже друг друга «уважают»! Я на всякий случай ей поддакнула, было видно, что она этого ждет.
– Теперь мне понятно, почему Ганская со мной в лифте не здоровается.
– Да она и со мной не здоровается, – обрадовалась Карина Мухамедовна, – она ни с кем не здоровается. Мы все для нее – трудные дети, обуза. – Она выдержала театральную паузу. – Я вам очень сочувствую, Юля, очень. Но такой она человек. Я не в состоянии на нее воздействовать. Не понравились вы ей чем-то, и все тут.
– Понятно, что ничего не понятно.
Мне хотелось ей сказать: «Вы бы с Ганской вели себя достойно, раз уж начальницами устроились. Вам ведь в нашей фирме большую зарплату платят не за ум и квалификацию, а за то, что вы берете на себя грех, а власть – это грех, интрижки на сотрудниках отрабатывать, а потом трудовые подвиги совершать во имя спасения бизнеса». Но я промолчала.
– Ну, вы не переживайте. – Карина смягчила голос. – Вика мне сказала – вы хорошо работаете. Вас никто не уволит.
Тут я вспомнила, как прошлым летом мы с братом искали дачу.
Разговорчивая интеллигентная старушка привезла нас в Новый Иерусалим, показывать свое подворье. Нам открылся огромный запущенный, заросший, почти непроходимый участок с покосившимся двухэтажным домиком, собранным из досок от ящиков. Около «особняка» росли штук десять старых яблонь, две березы и
