– Ну, – говорит он наконец, – я поехал. Не скучай.
Дона Жасинта молча улыбается и кивает.
Когда машина Диниша скрывается за холмом, в кармане у доны Жасинты что-то тихонько курлычет. Дона Жасинта сует руку в карман, достает крошечный мобильный телефон и прижимает его к уху.
– Уехал, ага, – отвечает она на чей-то вопрос. – Ну как… как обычно. Хочет, чтобы я в город переехала. Нет, конечно, что мне там делать? Нет-нет, пусть сам и приезжает, нечего. Нет, не нужно, я уже по интернету заказала, завтра с утра, сказали, привезут. И я тебя. И Амброзиу тоже целуй.
Дона Жасинта кладет телефончик в карман, наклоняется и рассеянно гладит сунувшуюся под руку черно-белую собаку.
– Долго еще? – спрашивает скрежещущий голос. – У меня все затекло!
– Давай, – говорит Диниш, – здесь нас точно уже не видно. Остановишься?
– Да ну, – бурчит голос, – на ходу даже быстрее. Держись!
Машина Диниша начинает подрагивать, метаться из стороны в сторону и вдруг подпрыгивает и с хлопаньем выбрасывает черные кожистые крылья. Над капотом появляется рогатая голова, а запасное колесо оказывается тщательно свернутым шипастым хвостом.
Дракон взмывает в воздух, делает круг, другой, потом опускается на землю.
– Слезь-ка, – командует он Динишу, – мне надо чуть-чуть размяться, а то я себя чувствую идиотской жестянкой на колесах.
Диниш спрыгивает на обочину и поспешно отбегает от дракона, который валится на спину и начинает кататься по земле.
– Нет уж, – говорит Диниш, качая головой, – жестянкам на колесах до тебя – как до неба. Но вот моя собака очень похоже просит, чтобы ей почесали животик.
Дракон ухмыляется зубастой пастью.
– Ты мне лучше вот что скажи, – говорит он, поднимаясь на ноги и совершенно по-собачьи встряхиваясь, – ты вот уговариваешь мать переехать к тебе в город. А что ты будешь делать, если однажды она согласится?
Не сегодня
Каждый день сеньор Маурисиу Гонзага просыпается ровно в шесть часов утра.
– Нела! – кричит он. – Завтрак быстрее, женщина, я опаздываю!
В шесть ноль одну судорожно зевающая дона Нела накидывает шаль поверх розовой пижамы в мишках-гамми и идет на кухню, шлепая тапками и усилием воли открывая слипающиеся глаза.
На кухне дона Нела режет хлеб «Региональный» грубого помола и мажет его обезжиренным маргарином «Флора», евро десять за пачку, с карточкой «Клуб мини-цена» скидка до пятнадцати процентов.
В шесть ноль три сеньор Маурисиу Гонзага в одних трусах входит в ванную и начинает там сморкаться, кашлять и отхаркиваться.
Дона Нела в это время ставит на огонь большую чугунную сковородку и наливает в нее немного растительного масла для жарки «Фула», евро двадцать пять сентимов за литр, с карточкой «Клуб мини- цена» скидка до пятнадцати процентов.
Между шестью ноль пятью и шестью ноль семью растительное масло для жарки «Фула» начинает плеваться и обжигает доне Неле руку или щеку.
– Ой! – говорит дона Нела и выливает на сковородку одно яйцо от домашней курицы Курицы, которая живет на балконе в коробке из-под телевизора «Грюндиг».
В шесть одиннадцать сеньор Маурисиу Гонзага в белой рубашке в синюю полоску, черных трусах и черных носках заходит в кухню, неся в руке серые полушерстяные брюки, синий галстук в пупочку, как у «того парня с TVi», и газету «Мяч».
Дона Нела кладет на стол бумажную салфетку, на салфетку ставит тарелку с жареным яйцом – желток лопается и растекается по тарелке – и двумя кусками хлеба «Региональный» грубого помола с толстым слоем обезжиренного маргарина «Флора».
В шесть тринадцать сеньор Маурисиу Гонзага заканчивает завязывать синий галстук в пупочку, садится за стол, раскрывает газету «Мяч» и начинает неодобрительно хмыкать, довольно ухать и негодующе бубнить с набитым ртом.
Дона Нела боком присаживается на табуретку, плотнее закутывается в шаль и закрывает глаза.
В шесть двадцать сеньор Маурисиу Гонзага раздраженно откладывает газету «Мяч».
– Нела! – кричит он. – Ты опять уснула, женщина?! Где мой кофе?! Ты хочешь, чтобы я опоздал, чтобы меня уволили и тебе бы пришлось идти в уборщицы и посудомойки и крутиться целый день за пять евро в час?! Ты ЭТОГО хочешь?!
Дона Нела вскакивает с табуретки и ударяется бедром об угол стола.
– Ой! – говорит дона Нела, открывает глаза и засыпает в кофеварку кофе «Сикал», три евро двадцать за упаковку.
В шесть двадцать три дона Нела ставит на стол чашечку с надписью «Кофе „Дельта“» и кладет одноразовый пакетик сахара, похищенный накануне из кафе на углу.
В шесть тридцать, напившись кофе, сеньор Маурисиу Гонзага выходит на улицу и садится в потрепанный «фиат-уно» тысяча девятьсот восемьдесят девятого года выпуска.
Дона Нела в это время убирает со стола, моет посуду и кормит курицу Курицу.
В шесть сорок пять, сделав несколько кругов вокруг торгового центра «Арангеш», сеньор Маурисиу Гонзага паркует «фиат-уно» в трех кварталах от дома, выключает двигатель, надевает для конспирации темные очки и засыпает.
В семь пятнадцать мимо него проходит дона Нела, старательно глядя в другую сторону.
Дона Нела знает, что пять лет назад сеньора Маурисиу Гонзагу уволили по сокращению штатов с цементной фабрики «Сесил».
Вот уже пять лет дона Нела работает уборщицей и посудомойкой и крутится целый день за пять евро в час.
Каждый день сеньор Маурисиу Гонзага возвращается домой ровно в восемнадцать часов.
– Нела! – кричит он. – Ужин быстрее, женщина, я голодный как собака!
В восемнадцать ноль одну судорожно зевающая дона Нела накидывает шаль поверх домашнего платья в огурцах и идет на кухню, шлепая тапками и усилием воли открывая слипающиеся глаза.
«Не сегодня, – думают они хором. – Не сегодня».
Черная вдова
…да не ты, понимаешь, не ты, салат меня добил! и еще автобус. Ну как тебе объяснить, ты вот вспомни меня раньше, разве я бы с собой салат везла? В синей миске? Я бы просто купила коробку пирожных, большую такую, картонную коробку, а в ней – пирожные в два слоя, штук двадцать или двадцать пять, а в сумку бы сунула смену белья и зубную щетку, и презерватив еще. Да ни за чем, ни за чем, просто так, чтобы был. И сидела бы со всеми до конца, а не до пол-одиннадцатого. А потом не бежала бы, задыхаясь, на автобус, с грязной синей миской в пакете, а сняла бы комнату где-нибудь, где подешевле. Маленькую комнатку с умывальником в углу, двадцать евро за ночь плюс завтрак. Утром выпила бы кофе с молоком, ну и что, что дрянной, главное, не я бы его варила, а к кофе взяла бы круассан, растрепанный такой, и намазала бы его маслом и джемом, а не жарила бы, сонная, вам с Каролиной оладьи…
– Мама, папа, а ко мне в комнату пауки залезли, один большой, один маленький! Мама! Мама!!! Мам, пойдем покажу, какие пауки ко мне в комнату залезли!!! Ну мааааааам!
– Не мешай, заинька, мы с папой разговариваем! Иди пока поиграй.
– Дааааа, а там паукиииииии!!!
– А ты их не трогай, и они тебя не тронут.
– А они кусаются?
– Нет конечно.
– А ты точно знаешь? Пап, пауки кусаются? Папа? Пап?
– Ты ответишь ребенку или нет?!
– Перестань орать! Если не будешь к ним приставать, не кусаются. Иди, Каролина, иди, дай нам с мамой поговорить.
