– Дурак! – пищит ему вслед Патрисиина клоунесса.
– Идиотка, инфантильная идиотка, – бубнит Луиш, запирая за собой дверь кабинета. – Скоро совсем с ума свихнется с этими своими куклами! Вот как с ней жить нормальному человеку?!
Луиш подходит к большому столу, на котором смонтирована роскошная электрическая железная дорога – со станциями, полустанками, стрелками, развилками и большим депо.
Выражение его лица мягчеет.
– Ну что? – тихонько спрашивает Луиш у железной дороги и ласково прикасается кончиками пальцев к блестящему черному рельсу. – Соскучилась?
2
– …и играет, и играет… ухожу на работу – играет! С работы возвращаюсь – играет! Все время что-то доделывает, монтирует, покупает какие-то детали… Пейзаж сделал – как настоящий. Деревья, там, кусты, поля всякие. Озеро большое. Ууу… уток туда напускал, – Патрисия всхлипывает, и Маргарида молча гладит ее по плечу. – Вагоны покупает чуть не каждый день! А они знаешь сколько стоят, эти вагоны? – Маргарида отрицательно качает головой. Патрисия вытирает нос скомканным бумажным платком. – Самый дешевый – шестьдесят евро! А я… а у меня… а я с мая месяца в одних и тех же босоножках!
Маргарида свистит.
– Ничего себе. Это он на твои, что ли, деньги покупает эти вагоны?
– А на чьи же еще? – Патрисия зло пинает ножку стула. – Своих-то у него нет. Он же уже год как без работы сидит.
– А зачем даешь?! – сердито спрашивает Маргарида. – Ты же сама ему деньги даешь, а потом жалуешься! Я бы ни за что не дала!
– Дааааааа, – тянет Патрисия, – хорошо тебе говорить… А как я не дам? Когда я училась, он мне тоже деньги давал…
– Он тебе на жизнь давал!!! – почти кричит Маргарида. – На жизнь! А не на бирюльки! Ты его кормишь, поишь, и он еще на твои деньги вагоны покупает! А ты в одних и тех же босоножках, как дура!
Патрисия закрывает лицо руками и тоненько скулит. Маргарида снова гладит ее по плечу.
– Ну ладно тебе, – говорит она наконец. – Ну не переживай. По крайней мере, ты точно знаешь, что он не ходит по бабам.
– Кому он на фиг сдался, – гнусавит Патрисия. – Только такой идиотке, как я.
– Мало ли, – задумчиво бросает Маргарида. – Чего-чего, а идиоток вокруг – пруд пруди.
Патрисия хихикает и отнимает ладони от заплаканного лица.
– Что бы я без тебя делала? – говорит она почти весело. – Ты меня всегда спасаешь!
Маргарида молча улыбается. Патрисия аккуратно снимает Маргариду с руки и усаживает ее на подушке. Потом наклоняется и нежно целует подругу в прохладную фарфоровую щечку.
Половинки
– А все потому, что ты выбирать не умеешь, – сказала Инеш. – Если бы я так выбирала… – Она поискала по карманам, выложила на столик несколько двадцатисентимовых монет и принялась складывать их в столбик. – Если бы я так выбирала, я бы… – Столбик покачнулся и распался, и Инеш упала грудью на столик, пытаясь не дать монеткам раскатиться в разные стороны.
Изилда прихлопнула ладонью убегающую монетку и поболтала палочкой корицы в остывающем кофе.
– Не хватит тебе, – сказала она, пододвигая монетку к Инеш. – У тебя тут нет двух с половиной евро.
– Думаешь? – Инеш покопалась в сумочке и вытащила еще горсть двадцатисентимовиков. – Мне Паулу вчера десять евро разменял. Хожу теперь, бренчу… Дона Фатима!!! – внезапно заорала она. Изилда вздрогнула и пролила на стол немного кофе. – Дайте мне пачку «Португальских» голубых и зажигалку!
– Ну что ты так кричишь? – пробормотала Изилда, промокая салфеткой коричневую лужицу. – Хоть бы предупреждала заранее, что ли…
– Зачем? – удивленно спросила Инеш, похлопала себя по карманам и тут же завопила снова: – ДОНА ФАТИМА!!! Не надо зажигалку! Я уже свою нашла!
Изилда страдальчески поморщилась и сломала палочку корицы пополам. Иногда подруга отчаянно ее утомляла.
– Я вообще не понимаю, как ты можешь с ней жить, – недовольно сказала дона Консейсау, откупоривая пузырек темного стекла. По кухне пополз резкий запах каких-то трав. – Она холодная, эгоистичная, самовлюбленная сука, а ты…
– Я не живу, – буркнул Жоау, с треском разворачивая фантик. – А Габриэла не сука, – добавил он и быстро сунул конфету в рот.
– Сука, – непреклонно возразила дона Консейсау. – Раз!
Жоау нервно дернулся и проглотил конфету целиком.
– Ты чего? – спросил он, поднимая глаза на сестру.
– Лекарство, – лаконично ответила дона Консейсау, наклонив пузырек над маленьким стаканчиком. – Два, три, четыре, пять…
– Габриэла – не сука, – сказал Жоау и потянулся за следующей конфетой.
– Восемь! – угрожающе сказала дона Консейсау. – Девять, десять, одиннадцать…
– Она просто несчастный, больной человек. Где ты берешь эти, с коньяком? Очень вкусные, мне такие ни разу не попадались.
– ПЯТНАДЦАТЬ! – крикнула дона Консейсау и торжествующе взмахнула пузырьком.
– Не нужны тебе мальчишки, – убежденно сказала Инеш. – Тебе нужен мужчина. Взрослый, образованный, с деньгами. Которого ты будешь уважать. Понимаешь? У-ва-жать! А не использовать в постели и не гонять по хозяйству, как прислугу.
Изилда покивала головой и заказала себе еще кофе.
– Только дайте мне, пожалуйста, ложечку, а не корицу, – попросила она.
– Ты меня не слушаешь, – укоризненно сказала Инеш. – Я вообще не понимаю, для чего ты тогда просишь совета, если ты меня не слушаешь?!
– Хорошо, хорошо, – сказал Жоау. – Габриэла – холодная, эгоистичная, самовлюбленная сука, а я – тряпка без капли самолюбия и позволяю садиться мне на шею, погонять и пришпоривать. Вот такой у тебя неудачный брат.
Дона Консейсау заплакала.
– Конечно, – сказала она сквозь слезы. – Это я виновата. Я была слишком авторитарной сестрой, и от этого у тебя все проблемы…
– Я знаю, кто тебе подойдет, – сказала Инеш, застегивая куртку.
Изилда вопросительно глянула на нее. Инеш сделала таинственное лицо.
– Погоди, сама увидишь, – мурлыкнула она, подставляя прохладную щеку для прощального поцелуя.
– Образованная? – строго спросила дона Консейсау и поправила очки.
– Очень, – горячо ответила Инеш. – Знает семь языков, пишет докторскую по филологии…
– Курит?
Инеш замялась, и дона Консейсау махнула рукой.
– Что творится с молодыми женщинами? – осуждающе сказала она. – Курят, пьют…
– Изилда не пьет! – обиженно сказала Инеш.
Дона Консейсау еще раз поправила очки и криво улыбнулась.
– Ну хорошо, хорошо… приглашайте ее на наш рождественский обед, а там будет видно. Может, и впрямь что-то получится…
Изилда с тоской посмотрела на поднос. На нем уже стояла чашка, кофейник, вареное яйцо на фаянсовой подставочке, блюдце с двумя кусками подсушенного хлеба, вазочка с джемом, нож, масло… И все-таки чего-то не хватало.
Изилда зажмурилась и попыталась вспомнить, как выглядели завтраки, которые приносил ей в постель ее предыдущий мальчик. Вроде все было на месте.
