схватывала на лету.
– Так ведь она у меня украла! – воскликнула дама. – Да, точно, украла!
– И что же?
– Ну… семейную реликвию… неизвестную картину Айвазовского…
Я скорчила скептическую гримасу.
– Ой, нет, картину у меня украл кто-то другой, – мгновенно отреагировала Алла Степановна, – а Стремилова сперла часы. Золотые!
Я одобрительно кивнула.
– С бриллиантами!
Я еще раз кивнула.
– И сапфирами! – не успокаивалась Алла Степановна.
– Достаточно, – прервала я поток ее фантазии. – Пишите заявление о краже, мы возбудим уголовное дело. Возможно, удастся даже упрятать Стремилову за решетку на время следствия.
Научная работница радостно хихикнула, но тут же посерьезнела:
– А вдруг выяснится, что она этого не делала?
– Ничего страшного, закроем дело.
– А за клевету меня не привлекут?
– Не привлекут. Клевета, – я напустила на себя важный вид, – это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство человека. А вы не знали, что эти сведения ложные, вы искренне заблуждались.
Пока Алла Степановна с кровожадной улыбкой строчила заявление, я размышляла. Если история про нахрапистую провинциалку – правда, то нет сомнений, что Стремилова ненавидела Веру. Вполне возможно, до такой степени, что могла попытаться ее убить. Конечно, сама Татьяна не приходила к Вере домой, не отдавала на передержку кота и не дарила конфеты. Но Стремилова могла подослать кого-нибудь, и, значит, она является организатором убийства.
– «Чернобурка» как пишется – слитно или через дефис? – неожиданно спросила Алла Степановна.
– Слитно, – автоматически ответила я и спохватилась: – При чем тут мех? Ну-ка, дайте посмотреть заявление!
«А также после посещения гражданки Стремиловой из моей квартиры пропали следующие вещи: норковый полушубок (1 шт.), шапка песцовая (1 шт.), сапоги зимние на натуральном меху (2 шт.), шуба из чернобурки…» – очевидно, тоже в количестве одной штуки.
– Зачем вы это написали?
– Ничего, авось пригодится, – уверенно ответила дама. – А вдруг мне государство деньгами вернет, а?
– Ладно, пусть остается, – махнула я рукой.
Чем внушительнее будет выглядеть обвинение в адрес Стремиловой, тем лучше. Я прекрасно понимала, что хитрая девица ни за какие коврижки добровольно не признается в покушении на Веру. Но если мне удастся шантажировать ее уголовным делом – вдруг она разговорится? Конечно, надежда слабая, но лучше, чем ничего. Главное – разыскать Татьяну, а там я буду действовать по обстоятельствам.
Алла Степановна накатала две страницы, поставила свою подпись и протянула мне бумаги:
– Уф, вроде бы все! Да, чуть не забыла – вот еще адрес Стремиловой.
Я обратила внимание, что пальцы у нее в малиновых разводах, и посочувствовала:
– Это у вас от реактивов?
– От свеклы и моркови! – в сердцах воскликнула дама. – Муж мой, чтоб ему пусто было, очень любит винегрет, прямо жить без него не может, так я все новогодние праздники овощи резала, как проклятая!
Я никак не успела отреагировать на ее слова, потому что Алла Степановна продолжила столь же эмоционально:
– И вообще, кому нужны эти новогодние каникулы? Это ж чокнуться можно – две недели вся семья сидит дома! Муж с детьми едят в три горла, а я из кухни не выхожу: то готовлю, то посуду мою. Как на каторге побывала! А денег сколько на продукты ушло – жуть! Я уже не говорю, что за праздники я набрала пять килограмм. Потому что постоянно что-нибудь жуешь. А что еще делать-то? На улицу не пойдешь – мороз, вот и сидишь перед телевизором, уплетаешь за обе щеки то пирог, то бутерброд, то конфету. И все калории оседают на боках. Сами небось знаете…
И она окинула выразительным взглядом мою фигуру. Я попыталась втянуть живот, однако без особого успеха. Вообще-то за праздники я набираю вес не больше, чем обычно, – наверное, потому, что никогда не ограничиваю себя ни в пирожках, ни в конфетах. Я примирительно заметила:
– Пожалуй, вы правы.
Алла Степановна все не успокаивалась, видимо, тема была для нее животрепещущая.
– Это не только мое мнение, так многие считают. Да пропади они пропадом, депутаты эти, которые праздники ввели! Им-то хорошо, на наши народные денежки на Канарских островах загорают, а мы здесь мучаемся. Мыслимо ли дело – полмесяца отдыхать?! Ну разве я не права?
Я дипломатично промолчала. По мне, чем больше красных дней в календаре, тем лучше.
Говорят, что русские ленивы и не любят работать. Это наглая ложь! Большинство россиян в принципе не против работы. Главное – чтобы она не мешала сну, выпивке и другим видам досуга.
Глава 29
Домофон мне не понадобился, из подъезда выходила девушка с коляской, я придержала ей дверь, а потом юркнула внутрь. Стремилова обитала на четвертом этаже, я нажала нужный звонок.
Дверь открыла милая женщина, совсем не похожая на нахалку. Впрочем, Алла Степановна предупреждала, что провинциалка производит очень приятное впечатление.
– Ой, – обрадовалась женщина, – а вы мебель привезли? Надо же, ровно в шесть, как и договаривались!
Я, конечно, девушка в теле, но не до такой же степени, чтобы меня принимали за грузчика!
– Нет, я мебель не вожу, – недовольно отозвалась я, – я бы хотела увидеть Татьяну Стремилову.
Радость мгновенно слетела с ее лица:
– Стремилова здесь больше не живет.
Женщина попыталась закрыть дверь, но я схватилась за ручку и принялась тянуть ее на себя:
– Подождите! Мне нужно найти Татьяну! Это очень важно!
Собеседница нахмурила брови:
– Если Стремилова заняла у вас деньги, то мы тут ни при чем. Она не имеет к нам никакого отношения, в данный момент мы пытаемся выписать ее из квартиры. Я уже устала это всем повторять.
– А что, часто приходят по ее душу?
– Не зарастает народная тропа, – усмехнулась хозяйка. – У одних Танька деньги одолжила – и пропала, у других взяла вещи попользоваться – и не отдает, третьим еще какую-нибудь свинью подложила. Очень активная девушка.
– Нет, у меня не деньги, – грустно протянула я, – у меня личное…
В глазах собеседницы неожиданно зажегся огонек интереса:
– Чего на пороге-то разговаривать? Заходите в квартиру.
Она распахнула дверь, и я переступила порог. По всей видимости, в квартире только что сделали ремонт. В коридоре на стенах висели обои персикового цвета, на полу лежала терракотовая плитка. Мебели не было.
– Вас можно поздравить? – спросила я.
Хозяйка недоуменно посмотрела на меня.
– Я имею в виду – с покупкой квартиры.
– Нет, – отозвалась она, – просто наконец-то сделали ремонт. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Проходите на кухню, там хотя бы сесть можно.
Свежеотремонтированная кухня тоже была почти пустая, если не считать старую мойку в углу да пластиковый стол с такими же стульями. Обычно подобные предметы интерьера стоят на дачах, типовая серия «если сопрут – не жалко».
Женщина подвинула один стул мне, сама уселась на другой и выжидательно уставилась на меня.
